или положения – «паря», она словно признала в мужичке своего. И трудно было представить в нём кандидата в студенты, а в то же время на заочном и не такие учатся. Это повариха знала наверняка, в столовой повидала она люда всякого: и лысеющих, и детьми обвешенных. А ведь учатся. Парень, для которого неожиданная тема вдруг стала очень важной, принялся убеждать повариху, что на спор с ней к будущей весне будет «как огурец»: спортивный и презентабельный.
– Будет, – заверила старушка в платочке. – И спорить не надо. У них, Капустиных, род такой – упёртый. Что сказали – точно сделают. Я и мать его знала, и отца. Царствие им небесное. Рано померли, – бабуля перекрестилась, – одного Коляшу оставили. Вот он и пошёл вкривь-вкось. Да ещё попалась бы ему баба как баба, чтобы в руках держать. А то женился на шаболде такой же молодой, как сам, ни к чему не способной, кроме как пить да гулять. Через неё и воровать начал. Потом сел. А она что? Родила от него и разошлась. Такая вот судьба у мужика. Ты, Катерина, если с кем слово в институте замолвить можешь, подмогни, парнишке. Хороший он. Просто в начале жизни не повезло.
Повариха от такой просьбы приосанилась, даже грудь прогнула; не так часто приходилось ей выступать благодетельницей.
– А что? Почему нет, если он слово своё сдержит и опять спортивную форму наберёт, как обещает, – промолвила она, взглядом давая понять, что хоть она и кухарка, а имеет доступ и к важным людям. Её сам ректор института об услугах просит. Что уж тут прибедняться: совсем она даже не последнего десятка человек.
– Наберёт, – опять уверила её старушка.
– Наберу, – набычился продавец, даже сердясь, что ему не верят. Перед ним впервые забрезжила какая-никакая надежда вылезти из вечной нужды, стать человеком. Рынок и вправду был занятием для пенсионеров или тех, кто, кроме как торговать, ничего больше не может. Сам бы чего Николай производил, ладно, не рыпался бы уже. И плевать, что смотрят на него сверстники студенты с презрением. Но ведь после тюрьмы ни дома толкового, ни земли при нём у Николая не было. Родительскую избушку, иначе назвать жильё и язык не поворачивался, каждый год он планировал отремонтировать, перестроить по-современному. Но денег с торговли не хватало ни на ремонт, ни уж тем более на стройку. А более всего добивало одиночество. Одному ему ничего нужно не было. Поработает на рынке, вечером махнёт стакан водки, заест, чем бог послал, да и ладно, ещё один день перекантовались. Поэтому он и расчувствовался, чуть не клясться пустился. И пусть кухарка с общежитской столовой в его глазах – не бог весть какой важности персона, а кто знает? Не отказала ведь.
– Я тоже своих знакомых студентиков поспрашиваю, – добавила парню от себя старушка. – Ходят ко мне такие славные ребятишки, зелень покупают, огурчики, помидорчики. Они, может, помочь не помогут, а совет дельный, глядишь да дадут.
На том женщины и порешили. Мужичок, осчастливленный обещаниям, весь остаток торгового дня работал на подъёме. А вечером, едва рассчитался
