руки, но оставались недоступными.
–…Какую форму, по-твоему, имеет женское бедро в сечении?
Я молчал, опять не понимая вопроса.
– Почти круглую, когда женщина стоит, – сам себе ответил друг. – Но когда садится и бедро принимает горизонтальное положение, оно приобретает форму бруса.
– Форму чего?!
– Бруса. Ну балки такой, прямоугольного сечения. Ты посмотри – сверху оно и сейчас круглое. Там, где лежит на нижнем, набегает. А снизу – в той части, где не видно – почти плоское.
– Ясно, – кратко ответил я.
Я понял одно: Костя вдруг сделался прежним и его понесло.
Я уже не задавал вопросов, он говорил сам; мне оставалось лишь слушать поток его речи.
–…Ты знаешь, какая у женщины кожа? Очень разная, это только кажется, будто везде одинаково гладкая. На самом деле все зависит от места… Вот возьми, например, эту ногу. Погладь ее сверху от колена – чистый шелк. А проведи по обратной стороне – она вовсе не гладкая… Так же ягодицы. Нежная кожа сверху и шероховатая там, чем сидит…
Я слушал, и слушал.
– А грудь… Грудь. Грудь!!! Это вообще самое великое чудо! Она никогда не бывает одинаковой. Кожа такая тонкая, что видно, как жилочки сбегаются к соску….
Облизнув губы, он пояснил:
– Правда, это у матери видел, с ней все было в темноте.
Девица в сером плаще переложила ноги по-другому.
– Сверху грудь кажется атласной… Но ты ее возьми и подними – и увидишь, что снизу она тоже шероховатая и даже чуть более темная. И еще… Грудь потеет, как и все прочее, но никогда не нагревается; она всегда остается прохладной, даже если становится влажной.
Костя перевел дух и опять поправил очки.
–…И вообще, Леша… Женское тело – это такая приятная вещь, что…
Длинноногой сидеть ей надоело, или пришло время идти по делам. Она встала, сверкнула трусиками из-под не сразу одернутой юбки и быстро зашагала прочь.
Я отметил, что мой друг как-то сразу сник.
–…Но…
Я молчал, почему-то боясь следующих Костиных слов.
– Знаешь, Лешка, – сказал он с такой горечью, что мне стало жутко. – Вроде все так здорово – я вот теперь все это знаю не теоретически. Но стало как-то ужасно. Раньше было лучше, если честно.
Мне хотелось задать прямой вопрос, но я не решился.
– Лучше, – повторил Костя. – Лучше получать меньше, но ни от кого не зависеть, понимаешь?
– Понимаю, – кивнул я, хотя ничего не понимал.
– Всему свое время. Вот я раньше жил – имел, что имел и был счастлив, как малосольная пиписька. А сейчас, когда ее… посношал… мне опять кого-то хочется по-настоящему. А где? кого? Такую же искать? что-то не тянет. Наши девчонки… Ну, вот, например, ту же Горкушку я могу хоть завтра отодрать на третьем этаже около кабинета химии. Но не хочу. Зачем мне это нужно? И вообще, на таких, которые дают кому ни попадя, мне смотреть страшно, я в них все болезни вижу известные и еще сто неизвестных.
Костя
