врассыпную. Лишь маленький разбойник Арчи притаился за будкой с сахарной ватой, и огромными глазами смотрел, как противный мужик, ни капли не заботясь о розовом шелке, пинает чемодан и орет на него неразборчивую абракадабру. А потом он отлепил один из уголков, и мальчишка поклялся бы ржавой, старинной монетой, закопанной под плакучей ивой на заднем дворе, что оттуда высунулась крохотная, зеленая ручка, и выхватила кусочек сахару из рук дядьки.
– Арчи! – гаркнула над ухом мама, и это самое ухо вспыхнуло огнем. – Сколько раз тебе говорить, не убегай, я чуть с ума не сошла!! Какого черта ты творишь, тут кругом пьяные клоуны, лошади и слоны!
– Слоны?! – подпрыгнул Арчи, а мать уже тащила его, расталкивая почтенную публику.
– Шевели штанишками, надо занять лучшие места, будешь сидеть в проходе, или вообще на балконе!
Парнишка заозирался, но розовое пятно уже растворилось в разноцветном безумии вокруг шапито. Мать, как всех и всегда, обругала старого, неопрятного билетера в задрыпанном малиновом камзоле, и разверстая пасть полосатого чудовища поглотила их.
Мальчишка разрывался между ожиданием заветных слонов, и мыслями о розовом поющем пятне. Что это было?! У кого бы спросить? Мать отвесит затрещину, отец презрительно усмехнется… плохо то, что никого рядом с ним не было, все разбежались, трусливые курицы! Эх, может, надо было слинять от мамы, пролезть под полотном шапито, где-то же должна быть лазейка?
Хулиган Арчи грыз ногти и елозил на жестком сиденье. Он даже не подозревал, что за кулисами, где пудрятся пьяные клоуны и маленькие китайские акробатки натягивают полосатые трико, сверкают в пыльной полутьме три пары желто-золотых глаз. Одна пара пристально следит, как набивается публикой зал. Вторая пара то гаснет, то вспыхивает за стойкой с костюмами. А третья… а где же она? Вот ведь, проныра! Ах, вот же он, обладатель шершавой кожи и прозрачных крылышек, длинным когтем портит защелки реквизита! Секунда – и никем не замеченный в сосредоточенной суете, взломщик исчезает под изумрудной попоной слона. Слон ежится, перетаптывается, но заговорщика не выдает.
Оркестр взорвался, как забродившая бочка пива, и вылил на публику буйную пену музычки.
– Дамы и господа, леди и джентльмены, почтенная публика! – отчаянно пыжился конферансье, но публика продолжала шуршать закусками, ржать и болтать, так что все сливалось в одно большое:
– Тралалалала, ахахахаха, быр-быр, баааааамм!
Этот город видел все. Антрепренер отчаянно вглядывался в тысячу пар глаз одного скучающего существа. И все больше понимал, что ему нечего здесь ловить. Парад полуголых танцовщиц? «Пфффф, даже свежие сплетни соседки увлекательнее!» Танцующие пудельки, лошадь, умеющая считать? «Верните мне мои деньги, я лучше в ближайшей пивнухе их оставлю!» Клоуны, выставляющие посмещищем случайного бедолагу из зала? Да этот недотепа еще и твой бывший начальник? «А вот это уже интересней! Пожалуй, это мы бы глянули на бис!»
Конфераньсье
