девочки, расправляя плечики, моментально забывая странную парочку наркоманов в возрасте. А кто же они еще, если и издали видны тени под глазами, сутулость, иссушеная худоба.
Но он держал ее за пальцы, и оба светились от негаданного счастья.
А солнце распалилось не на шутку, изо всех сил пытаясь согреть зябнущих этих двоих.
– Николай, я… – замялась вдруг она: – Вы знаете, я солнце плоховато переношу, может пойдем ко мне, продолжим беседу?
– Ой, а я тоже! – просиял он наивно, как ребенок.– Я тоже не переношу яркого солнца!
– Вы шутите? – округлила она глаза.
– Нет, я радуюсь, как же много у нас с вами общего!
И они едва не вприпрыжку, заторопились вниз по аллее, и сквозь дворы, сокращая дорогу. Она держала его все так же лишь за пальцы, а когда он пытался взять поплотнее, ее ладонь аккуратно соскальзывала, и он решил, что она удивительно хорошо воспитана. «Ах, ну надо же, какая редкость!» – восхищенно обмер он. А сам все прятал горло под воротником, боясь, что она заметит его уродливые шрамы, и все его убожество вывалится перед ней, как позорный ворох ворованного грязного белья…
– Ну вот, мое скромное жилище, – она смущенно посторонилась в темном коридорчике типовой хрущебки, пропуская его.
– Да-да… – он терялся все больше, и не знал, что говорить и делать.
– Вы пока… кхм, раздевайтесь, а я пойду, пожалуй, чайничек поставлю? – вопросительно-стеснительно посмотрела на него она, поправляя волосы неровным движением. «Я стесняю ее», растерянно прислонился он к стене, и отдернулся, не зная, куда себя деть. «Она же приличная девушка, воспитанная, а тут мужик случайный в доме, наверное, не надо было так развязно соглашаться на визит. Она же просто из вежливости пригласила?»
– Николай, вы где? – позвал ее тихий, хрипловатый голосок.
– Да-да, Машенька, я иду! – ответил он, и торопливо проскользнул на кухоньку. «И зачем я ее так… фамильярно?» – снова забеспокоился он, уловив ее потемневший взгляд. «Наверное, тороплюсь, дурак, сбавить бы обороты…»
– Вот моя кухня, места конечно мало, – она нервно рассмеялась, сминая линялое полотеничко в руках.
– Ну так и что, у меня тоже не ахти… – поспешно выдал он, и сразу пожалел о сказанном. «Кретин, чего несу? Осталось только проболтаться про свой… эээ…» Ему даже думать правду было страшно, казалось – она прочитает это в его глазах и в ужасе отшатнется! Тогда ему придется умереть еще раз…
– Да? – ответила она, и отвела глаза. «Что за дура, притащила так некстати человека к себе, что подумает теперь… Как бы перчатки снять, чтоб не заметил шрамы эти проклятые? Чай в перчатках пить, глупость какая, ой, и дура я!»
– Маша, а вы… – он и сам не знал, чего собирался сказать: – Вы одна живете? – и снова смутился. «Решит, клеюсь, боже упаси!»
– Да, одна, – ответила она, рассеянно отворачиваясь к чайнику.
– И я,
