меня слушайтесь, кто не будет – секир башка тому!
– Нет, но как же… – Лёнчик был ошеломлен. Это было что-то невероятное, что говорил Алексей Васильевич. Он никогда ни от кого не слышал подобного. – Какой из Гаракулов а руководитель? Он же все против правил. Против закона. И учится плохо.
– Э, – протянул Алексей Васильевич, – необразованному начальником даже легче быть. Главное – власти желать. Чтобы какой-нибудь народец под тобой был. Чтобы мять его и топтать. Вот ты, ты что, этого хочешь?
– Я? – с негодованием переспросил Лёнчик. У него даже перехватило горло, что Алексей Васильевич мог предположить о нем такое. – Я просто… просто я хочу… чтобы стране служить, всему народу!
Алексей Васильевич издал странный звук – словно бы хрюкнул.
– Ай, Лёнчик, ай, Лёнчик! – сказал он затем. Казалось, он давится словами. – А начальник кому, думаешь, служит? Тому начальнику, который над ним. А который над ним, тому, который еще выше. И так до самого верха. А кто этот закон нарушил, тому как раз секир башка.
– А тот, который на самом верху? – с надеждой спросил Лёнчик.
Алексей Васильевич помедлил с ответом. Похоже, Лёнчик задал вопрос, который не был им предусмотрен. Но все же он дал на него ответ.
– А тщеславию своему, – проговорил Алексей Васильевич.
Лёнчику тотчас вспомнилось, как он выступал на советах дружины, и тогда, на обсуждении Сеничкина, в том числе. И в самом деле, было во всем этом тщеславие, да еще сколько! Но верить в то, что говорил Алексей Васильевич, не хотелось.
– Почему вы так считаете? – спросил он, чувствуя себя тем пловцом, который, утопая, хватается за соломинку.
– Потому что я жизни по самую ноздрю хлебнул, – сказал Алексей Васильевич. – Удивляюсь, как не захлебнулся. Другие рядом захлебнулись. Я ведь, Лёнчик, тоже начальником был. О, какое это чувство, когда под тобой народец и ты над ним властвуешь. Голова так и кружится, будто на вершине какой стоишь, орлы у тебя под ногами. Да жизнь вразумила. Такое вразумление дала – никому не пожелаю. И тебе не желаю. Потому об этом и говорю.
Лёнчик вдруг догадался. Или даже не догадался, а как бы что-то мелькнуло в сознании – не догадка, а тень ее.
– А вы… оттуда? Отсидели, освободились и снова работаете?
Алексей Васильевич взглянул на Лёнчика с удивлением.
– А ты что, слышал, что ли, о таких, как я?
Лёнчик подтверждающее покивал:
– Я слышал, папа с мамой говорили… И еще мне один моряк объяснял – про культ личности. Теперь не страхом будем жить. По-другому.
Алексей Васильевич снова издал тот непонятный звук – как всхрапнул.
– Хорошо тебе один моряк все объяснил. А я – точно: отсидел, освободился и снова работаю.
Лёнчик чувствовал внутри ознобный восторг от происходящего; ему это было ужасно интересно, о чем они говорили.
– А
