радость. И усталым был бы бестрепетный сон.
Он с улыбкой взглянул на министра.
– Нет, люди не одичали бы, друг мой, но были бы несчастны. И как бы скоро ни забывались несчастья, выстроить благодатный фундамент общества на костях жертв борьбы за истину невозможно. И счастье иметь единую крепкую веру не было бы полным и искренним, коли пришлось бы вырывать право на нее из глоток заблудших людей.
Деорса смотрел на него, не мигая. Доминус продолжал.
– Именно поэтому мы исполнены великой благодарности Богу – единению Четверых, даровавших нам жизнь – право вплестись в божественную артерию вселенной. С великой любовью и признательностью отдаемся мы Гласу Божьему на покровительство и суд и склоняемся в истовых молитвах перед вечностью Бога и величием сотворенного им. Ибо Единая Благодать подарила нам мир не ценой истребления малых обществ, но силой великой любви. И должны хранить мы этот дар с великим тщанием.
– Помолимся же, ваша святость, – Деорса дотронулся до своего лба.
– Помолимся, Ингион, – мягко согласился доминус.
Оба развернулись к окну и прижали ладони к груди. Деорса пристально смотрел на отражение доминуса, который закрыл глаза и надолго погрузился в свои мысли.
Твой стыд, о милое моё дитя, поверь, напрасен. Ах этот стыд! Мой человек любимый постоянно страждет, стыдясь желаний, мыслей, чувств, стыдясь и своего стыда. Не сомневайся же – я слышу всё, и знаю я все сокровенные и тёмные мечты твои. Все те желания, что ты боишься сам себе желать. Все те мечты, что и мечтаться не посмеют. Я слышу мысли, обращенные к себе, ко мне и к миру. О, сомневается мой милый человек! Сомнений полон даже перед ликом истины. Таков ты, человече мой любимый! Стремящийся постичь непостижимое, бежать от неизбежного и невозможное свершать. За то я и люблю тебя, ведь ты умеешь слушать – и слушаешь, стремясь постигнуть правду, узреть – о что там за оградой? И стоит ли ее перелезать? Я чувствую твое смятенье гневное, ты думаешь, что больше не свободен. Меня стыдишься словно постороннего. Однако же довольно!
Нет ничего постыдного в тебе. И все твои желания естественны, нормальны. Их, не стыдясь, поведай мне… Впрочем, я их и так услышу, хочешь или нет.
О, в человеке всё прекрасно! Всё! Все эти трогательные позывы плоти, все эти чувства, что захлестывают душу, стремления с богами стать запанибрата, желание себя переиначить.
О, не стыдись своих же ощущений. Поверь, пред ликом колоссальности космических галактик, твой стыд так жалок и ничтожен. И жалко и ничтожно всё, чего боишься ты. Всё тонет в море черного пространства. И твоя мысль о том, что ты – не тот, кем надлежало стать, угаснет без следа, исчезнет через миг.
Неужто думаешь, что те твои мечты, в которых ты отдался телом толпе людей с собачьими хвостами и головами псов, смутят меня, безбрежный космос и богов? Зардеемся щеками мы и примемся браниться, коря тебя,
