Мне нужна действующая структура министерий, и я требую вашего личного присутствия на Малом Совете. Вы нужны мне здесь. Имейте в виду, ваш заместитель уже фактически занял ваше место. Иногда я путаюсь, кто из вас глава министерии.
Деорса рассмеялся.
– Ваша святость, я немедленно начну исправлять положение.
– Рад это слышать. По крайней мере, до десятого дня лета безвылазно сидите в Фастаре.
– Двухсотлетие Мира… – проговорил Деорса, – великая дата, ваша святость.
– И комплекс мероприятий, приуроченных к ней, так же велик. Надеюсь, вы уже ознакомились с планом?
– О, разумеется.
– Я и не сомневался, – улыбнулся доминус. – Впрочем, я должен перед вами извиниться и прекратить подтрунивать над вашим патологическим трудолюбием. И довольно же о работе. Укоряя вас в невнимании к собственному здоровью и профессионализму, сам же нагрузил вас вопросами.
– О нет, не извиняйтесь, – Деорса спустил ноги на пол и сменил позу. – Все ваши упреки и наставления совершенно справедливы и необходимы.
– Наставлять вас должен в первую очередь Глас Божий, – заметил доминус. Деорса помрачнел и кивнул. Внезапно он встал и подошел к окну. Безоблачное небо, днем пронзительно синее, теперь же черное как гагат, было усыпано звездами. Словно его отражение, темный город внизу мерцал огнями. Деорса пытался разглядеть ночную панораму за стеклом словно некое зазеркалье, упорно натыкаясь взглядом на собственное лицо. Из радио в зале совещаний слышался гулкий сердечный стук – сердце билось размеренно и невозмутимо, как маятник часов.
– Двести лет минуло, – нарушил тишину доминус. – Двести лет мир не знает вражды и ненависти. Двести лет единства и гармонии. Изменилось ли наше общество, Ингион? Что думаете?
– Несомненно, – отвечал Деорса, не поворачивая головы. – Оглядываясь на беспрерывную череду разного рода бесчеловечных потрясений прошлого, могу с уверенностью сказать, что нынешние времена поистине благодатны, и причина тому – люди.
– Глас Божий, – откликнулся доминус. Деорса кивнул.
– Он изменил нас. Взгляните на наш народ. Единый, свободный, мирный, сытый и честный народ. Никем не преследуемый, не нуждающийся ни в слежке, ни в тотальном контроле – народ, где каждый сам себе сержант. Я побывал во всех уголках Халехайда, ваша святость, и видел своими глазами, насколько покойна и размеренна жизнь повсюду, насколько счастливы люди. Видел их готовность к труду и жаркую веру в глазах. Это общество новой формации. Вся та грязь, оставшаяся за стеной эпохи Мира – зверская, тошнотворная, страшная в своем смешении насилия и злобы… вся она тщетна и бессмысленна. Это извечный стыд. Это болезнь, – веско добавил Деорса. Он развернулся и посмотрел на доминуса. – Болезнь человечества. Люди были смертельно больны. И великая Благодать явилась нам истинным лекарством. Мы излечились.
– И должны вечно благодарить бога за великий
