старичков (остальные либо еще спали, либо уже позавтракали) я уединился в зимней оранжерее под волосатой пальмой и сквозь заиндевевшие стекла смотрел, как на улице падает редкий снег.
Глупую записку я уже успел порвать и зарыть в искусственный грунт под пальмой. Меня слегка знобило. Мне нужно было решить один важный вопрос. Что означало возвращение «я тебя люблю»? Господи, как я жалел о своем легкомысленном поступке! Кого я хотел обмануть?! Черт меня дернул, не иначе.
Это действительно был верх глупости. Мне хотелось всего лишь взглянуть на ее реакцию, когда она раскроет сумочку и увидит записку. Но сумочку она при мне так и не раскрыла, а немного погодя и вовсе явилась без сумочки. В общем, я был в полной уверенности, что история с запиской никакого продолжения иметь не будет. Когда кортеж направлялся за город, я не заметил в поведении девушки абсолютно ничего, что указывало бы на то, что я раскрыт. Ну да, она ведь дала мне это понять, вернув записку… Мне вполне было достаточно одной мечты. Так по крайней мере мне казалось. А теперь нужно было ожидать продолжения…
Записка возвращена. Что дальше? Разве непонятно? Старый ты дурак, Серж, вот что дальше… Почему это я старый? Дурак, может быть, но не такой уж и старый, а в самом, что называется, соку. Всего-то тридцать девять лет. По театральным меркам могу еще и Гамлета играть, и Дон Жуана. И бедолагу Поприщина. Вот уж точно моя роль… Стоп, стоп! Прежде всего надо истолковать происшедшее. Она вернула мне записку, а это может означать одно из двух: либо «вот тебе твоя дурацкая записка и будем считать, что ты не делал этой глупости», либо возвращенная записка это оригинальное ответное послание, содержание которого нужно понимать буквально «я тебя люблю», т.е. тоже люблю… Прямо скажем, два диаметрально противоположных варианта… А что если она кому-нибудь об этом расскажет?
Дальнейшие мои размышления были прерваны, иначе, я бы додумался еще и не до того.
– Серж, ты идешь на лыжах? – послышался бодрый и свежий голосок Майи. – Снег прекрасный.
Я так и подскочил с плетеного кресла-качалки. Майя и Альга появились под ручки в дверях оранжереи, в облегающих лыжных костюмах и пестрых кепочках. Солнце и Луна. Чтобы попасть во флигель, где хранился лыжный инвентарь, нужно было пройти через оранжерею.
– А кто идет? – пробормотал я.
– Разве тебе еще кто-то нужен? – дружно рассмеялись девушки.
– Мы все идем, – сказала появившаяся следом за ними Мама.
– Пожалуйста, побыстрее переодевайся, – добавила шедшая за Мамой Наташа.
– Иду, – сказал я.
– Я бы тоже пошел, – сказал оказавшийся тут же дядя Володя, – но ребятишки что-то забастовали, хотят остаться дома. Присмотрю за ними.
– Да уж, Володенька, – сказала Мама, – присмотри.
Возвращаясь в нашу комнату, я столкнулся в коридоре с Александром.
– Неженка, – обхватив его за плечи, сказал я, – давай-ка с нами на лыжах!
– Нет, папочка, – серьезно ответил мальчик, – у нас дела. Я только зашел за Братцем Кроликом.
