нашей нынешней грязи?Ты позволь,
звезда,
вглядеться
в новый лик всея Руси!»
А звезда им отвечает:
«Как страну,
меня качает.
То ли сменят не без риска
на двуглавого орла:
«Эй, слезай,
ты коммунистка!
Слишком красной ты была!»
То ли с видом казначея
к нам на башни,
как червяк,
Шварценеггера ловчее
прыгнет долларовый знак?
То ли я сама сорвусь
в незнакомую мне Русь?»
На Руси сегодня вольно.
Мимо нашенских лолит
в «ягуарах»,
«мерсах»,
«вольво»
демократия рулит.
Едут дяди
в стольном граде
на «феррари» и «пежо»
сквозь:
«Подайте Христа ради!»,
сквозь:
«Ужо вам всем, ужо…»
Русь умело охамела.
Неужели больше нет
среди стольких «альф-ромео»
ни Ромео,
ни Джульетт?
А у иномарок драмы,
потому что всюду —
ямы.
Все шоферы —
ямщики,
ибо ямы глубоки.
Но в какой бездонной яме
тихо шепчутся во сне
лишь с корнями и червями
все, погибшие в Чечне?
По каким подвалам,
клетям
ты запрятала, Москва,
павших в девяносто третьем,
как пожухлая листва?
Над Москвою мурловатой
раздается —
шорк да шорк!
Звук,
чуть-чуть гарлемоватый,
ну, ни дать ни взять —
Нью-Йорк.
На Ордынке,
на Тишинке
шорк да шорк от детских рук.
Ни Чайковскому,
ни Глинке
и не снился этот звук.
Это иномарок морды
трут мальцов московских орды
Будущие Генри Форды
или сброд,
а не народ?
Щетки,
тряпки,
губки,
спреи
в ход все громче,
все быстрее!
Лик России —
не Расеи —
не сотрите!
Он умрет!
Не сотрите,
дурни-люди,
будущие времена!
Что с Россией нашей будет?
Да
