Собрание сочинений. Том 8. Евгений Евтушенко

      Заминированная страна

      разлетается вдребезги на

      чьи-то взорванные очки

      и прилипшие к ним зрачки.

      Чье-то сердце – кровавым тузом,

      как на стол в казино – на газон,

      и пощечиной в морду Москвы

      чьи-то взорванные мозги.

      У второй гражданской войны

      все мы – пасынки, а не сыны.

      Пацанам она вроде кино,

      но взрывает детей заодно.

      Босоножка застряла вверху

      на ветвях, в тополином пуху.

      В ней ступня малыша лет семи

      шевелит еще пальчиками.

      Светят Млечным Путем с высоты

      храма взорванного кресты.

      К ним все крестики с жилистых шей

      взмыли из лагерей, из траншей.

      И серебряно светит, паря,

      шпора взорванного царя,

      в том виновного, что от удил

      всех взрывателей освободил.

      На второй гражданской войне

      те, кто пишут, – в особой цене,

      и засасывает, как смерч,

      пишмашинки и перышки смерть.

      Но всегда появляется он,

      русский мальчик, на крест обречен,

      потому что его рукой

      пишет некто распятый, другой.

      В кабинете, который стал пуст,

      авторучки прозрачненькой хруст,

      словно градусника страны,

      где привычкой к убийствам больны.

      Стала жизнь преступлением без

      наказания – даже с небес.

      Разлетелись от взрыва в распыл

      пальцы в синих веснушках чернил.

      Но без ручки, без карандаша

      убиенная пишет душа.

      И накажет, пера не сложив,

      всех убийц – и своих, и чужих,

      воспарившая за облака

      даже взорванная рука…