глубокое декольте которого позволяло пышным грудям непринужденно хвастаться их совершенством, а смело скошенный к левому бедру подол платья выгодно подчеркивал безукоризненность линий и объёмов шикарных ног Наташи. «Да-а, такая очарует – и оком не успеешь моргнуть», – думал я, глядя на неё с восхищением.
Своими чарами лет пять-шесть назад – по моим прикидкам – она уже охмурила Васю, её теперешнего мужа – плюгавенького щуплого мужичонку; родила ему (от него, или от друзей семьи) двух симпатичных сынишек; и вот теперь, сидя рядом с ним за праздничным столом, она то и дело дергала его за рукав, пытаясь пресечь попытки супруга – напиться на радостях. Но тот всё же был проворней.
После четвертой стопки гости оживились, начали шутить. Нам, мужчинам, захотелось перед горячим перекурить, и мы вышли на кухню, а заодно с нами – и все дамы. Раскрасневшаяся Раиса с театральным пафосом рассказывала забавный эпизод из прошлого – про то, как Вася Климов умудрился украсть из подшефного совхоза, куда он ездил на картошку, красавицу Наташу, в то время ещё Хомутову, и как после регистрации ей, уже в новом паспорте, написали «Архистаровна» вместо «Аристарховна». Гости хохотали, наш Тимоха – громче всех. У меня сложилось впечатление, что Раиска строила ему глазки.
Хозяйка дома, весело смеясь за компанию, занималась порционной раскладкой вынутого из духовки «мяса по-французски», а я в шутку подумал: «На этой девушке мне нельзя было бы жениться. Тандем из наших фамилий приобретает конкретный смысл: скакун плюс хомут; для скакуна такой союз означает неволю. Правда, мне это теперь по барабану: она уже захомутала Васю». Тем временем, порабощенный хозяин, воспользовавшись благоприятной ситуацией и вознёй жены на кухне, выпил с праздничного стола две полные рюмки водки, кем-то загодя налитые под горячее.
…Гулянка была в полном разгаре. Федор играл на подрасстроенной гитаре и пел романсы на стихи Есенина. У него был приятный голос, бархатный и с этакой сурдинкой, но от выпитого, он часто забывал слова и путал аккорды. Поэтому после очередного тоста я взял в руки гитару, подтянул две «просевшие» струны и взял каскадом несколько септаккордов, проверяя чистоту настройки. Звучание меня устроило, а гости и хозяйка, ощутив класс игры, насторожились.
В честь виновницы торжества я спел песню «Наташка», весьма популярную во времена моего студенчества; затем для разгону исполнил шутливую песенку о рецептах приготовления спиртных напитков в условиях «сухого закона». Чтобы не затягивать сольный концерт, решил завершить выступление своей коронкой из дворового репертуара. И я запел:
Прощай, прощай, любовь моя, прощай!
Не в силах больше я скрывать печаль.
Не целовать мне больше губ твоих,
Я буду только вспоминать о них.
Больше не радует меня весна,
А виновата в этом ты одна.
Зачем
