как будто ангел музицировал у меня в голове, а я только записывал ноты, пока успевал… Вдохновение было моим постоянным гостем, и я старался угодить ему чем мог. Но потом наступил роковой день. Однажды я прогуливался у озера и заметил прекрасную деву, которая в нем купалась. Девушка оказалась королевой эльфов, и мы полюбили друг друга, и я был счастлив, только совсем начал забывать о музыке. Но королева стала требовать, чтобы я жил с ней, в волшебном королевстве эльфов, и чтобы о людях я и думать забыл – но я не мог, я был человеком и мне хотелось быть среди людей. Тогда королева рассердилась и наложила на меня заклятье. Я превратился наполовину в лягушку и должен был отныне жить в королевстве эльфов, играя каждый день музыку для королевы. Если я перестану играть, я умру. Еще я не мог, конечно, покидать королевство эльфов – даже не из-за заклятья, а из-за злости и ревности королевы. Если бы я пустился бежать, мне бы отрубили голову.
Энни охала, слушая Музыканта – так мы будем его называть – а потом спросила:
– Что же со стеклянным пианино?
– Да, стеклянное пианино, – как будто проснулся Музыкант, отряхнувшись от воспоминаний. – Я сделал его еще тогда, когда не знал королеву эльфов и сочинял прекрасную музыку. Я однажды понял, что не могу играть ее на обычных инструментах, что нужно что-то особое – и изобрел это пианино, а потом сделал своими руками из тонкого стекла. Звуки, которое оно рождало, были невообразимо прекрасны. Когда мы поссорились с королевой, я спрятал его в своем доме, то есть здесь: я соорудил для него тайник и спрятал, чтобы никто и никогда его не нашел. Оно очень хрупкое. Пальцы человека, не знакомого близко с музыкой небесных сфер, не могут коснуться его и не разбить. Поэтому я так переживаю. Я бы не вернулся сюда – я же верил, что пианино в целости, а мне может грозить смерть за мою отлучку – если бы королева не приказала мне сегодня на балу исполнить одно из лучших своих произведений, о котором она узнала недавно. А это сочинение можно сыграть только на стеклянном пианино!
Музыкант горестно покачал головой.
– А сейчас я не могу найти тот самый тайник, в котором спрятал пианино. Может – его больше нет? Может, и стеклянного пианино больше нет?
– Есть! – закричала Энни и схватила Музыканта за руку. – Есть, оно не могло исчезнуть! Мы сейчас найдем его, правда-правда, только не сдавайтесь!
И она встала и потянула за собой Музыканта, правда, сама не зная, куда нужно идти. Тот улыбнулся, ободренный порывом девочки, и поднялся за ней, стараясь не расплескать масло из фонаря.
– А твои руки… – вдруг замялась Энни, не зная, как спросить, но охваченная любопытством, – ты… все еще можешь ими играть, да?
– Да, могу, – ответил Музыкант. – Главное – не то, есть ли у тебя перепонки на лапах или нет. А сердце у меня прежнее, человеческое, горячее. Но нам ведь не сюда, юная леди!
И он повел ее в другую сторону – через дверку, которая обычно была закрыта на замок, а теперь открыта настежь. Энни вошла в одну из тех комнат, о которых фантазировала
