так и произошло, как сказала мышь: из окошка выпала маленькая белая флейта, и Энни поймала ее. Инструмент выглядел очень хрупким, и девочка даже не могла предположить, из чего она могла быть сделана. Но времени на размышления об этом у нее не было. Она начала играть.
Ее учили когда-то – старый слуга приводил к ней своего друга, учителя музыки – но мелодия сейчас звучала фальшиво. «Получится ли?» – с тревогой подумала Энни. Но не прерывала музыки, а страж уже начинал подниматься на четыре лапы, глядя на нее неотрывно всеми тремя парами глаз.
Он стоял близко к Энни: может, она и успела бы увернуться от первого броска, но потом-то уж он растерзал бы ее на мелкие кусочки! Энни глядела в его разевающуюся пасть с множеством мелких, острых зубов и понимала, что боится его. Очень боится. Как же она пройдет через коридор страха, такая трусиха?
Из пасти пса-дракона вдруг повалил дым. Похоже, это означало недовольство. Ноздри его раздувались, а глаза покраснели. Разбегаясь, он сделал пару всего шагов – но Энни уже торопилась, доигрывала недолгую песенку до середины – и, не успев даже приготовиться к прыжку, зверь начал опускаться на пол. Струйки дыма из пасти и ноздрей истончились, а глаза стали подергиваться мутной пленкой. Веки его тяжелели, и он так обессилел, что не мог их держать. Спустя секунду он рухнул на пол, и Энни побежала мимо. Она могла бы по дороге и прямо здесь сыграть мелодию до конца, но пожалела стража. Решила только быстрее бежать.
Какой шум поднялся вокруг! То ли из темницы не было вообще слышно ничего, происходящего во дворце – а теперь, выбежав, Энни смогла это услышать – то ли эльфийская стража услышала грохот падения чудовища и поднялась на ноги, чтобы схватить юную беглянку. Энни припустила что есть мочи.
На повороте она даже выронила флейту из рук… и наступила на нее. Инструмент треснул и развалился на несколько крошечных частей. Какая жалость! Энни остановилась совсем ненадолго и побежала вновь.
Наверху все громыхало, но позади никого не было слышно.
У Энни уже болели ножки, когда она наконец достигла коридора страха. Тут ей пришлось остановиться: она поняла, что не может двигаться дальше, что слишком боится погони. Сам воздух будто становился плотнее и не пускал ее вперед.
Но что же тогда? Как она может своему страху сказать «успокойся»? Энни не представляла. Она сжимала кулачки, топала ногами, стараясь взять себя в руки, пыталась сменить страх на гнев, вспоминая тот бал и эльфов, – но все тщетно, чем больше она ненавидела их, тем больше боялась. Она пыталась и просто напролом пройти этот сгустившийся воздух – но ее отбрасывало назад. Она вспоминала родителей – но мысли о них только усиливали страх, ведь она боялась, что не сможет никогда их увидеть, боялась, что сейчас они ищут ее и волнуются… И со всем было так же: она боялась, что ее скоро убьют, что она не сможет больше ничего сделать хорошего, ничего больше увидеть, хотя только-только обрела зрение.
И вот за ее спиной послышались грохочущая поступь: Энни обернулась и увидела, что это ее
