жизни твоей земной. Страшись гнева, оберегавшего меня. Помни, вступая на престол: время расплаты за непослушание близко!
Да, безусловно, несмотря на твои будущие грехи, пусть и небольшие по сравнению с моими, тебя ждёт обитель Бога. Но это неправильно, мы должны быть все вместе, наши предки не одобрят того, что сейчас произошло. Это плохо, очень плохо! – обречённым голосом произнёс король.
Старик взял дрожащей рукой документ и протянул внуку.
– Возьми. По устоявшемуся закону я обязан передать его тебе. Сделай с ним всё, что захочешь. Твоя душа принадлежит Богу, тебе нечего бояться, так дай же мне возможность исполнить клятву мою, данную прадеду твоему. Бери. – Он с силой всунул документ в руки дофина и добавил: – На всякий случай всегда держи эту бумагу вблизи себя, потеря её будет означать твою близкую кончину. А теперь уходи, – внезапно ставшим твёрдым голосом сказал король, – я не хочу больше тебя видеть, встретимся на моих похоронах.
– Монархия продержится ещё, пока мы живы, – грустно произнёс он, глядя вслед уходящему юноше.
Вернувшись в покои Большого Трианона, Людовик XV приказал накрыть стол с большим количеством спиртного. Закрывшись в спальной комнате, долго пил, мало притрагиваясь к еде. Череда произошедших днём событий выбила его из привычного состояния, Людовику хотелось лишь одного – забыться.
Встревоженная необычным поведением монарха, взволнованная последними событиями дю Барри преданной собакой сидела снаружи, ожидая позволения войти к начинающему потихоньку звереть по непонятной для него самого причине Бурбону. С каждым выпитым бокалом в его душу проникала ненависть ко всему живому, ко всему чистому.
Он бесился, так как понимал, что попал в хитро расставленный тёмной силой капкан, из которого уже не выбраться. Жадно пил вино, злясь на тех светлых душой и телом людей, которые непременно есть в мире, кто не поддался на яркую наживку греха, кто нашёл в себе волю противостоять соблазнам. Ему было жалко себя, и сейчас больше всего хотелось спрятаться в тёплом болоте греха, наполненном развращёнными людьми, беспрекословно потакающих его низменным желаниям. Страшно и непривычно неуютно стало королю, покинутому всеми, от давящего ощущения одиночества. Ненависть ко всему миру постепенно заполоняла его отравленный алкоголем мозг. Внезапно пьяному рассудку безумно захотелось, чтобы не только он, но и все вокруг оказались грешными, испорченными, грязными, как он.
Пятая часть
С трудом сдерживая всё нарастающую раздражительность, граничащую со жгучим желанием причинять боль любому, кто даст для этого хоть малейший повод, он громко позвал дю Барри и приказал немедленно доставить ему ту самую девушку, что была у него утром.
И вскоре заплаканная дрожащая Элис вновь стояла перед пьяным, наполненном злобой стариком. Она не замечала роскоши помещения, в котором находилась, не чувствовала согревающего тепла пламени камина, её буквально трясло от пережитых событий, случившихся с момента её
