не могут разгадать феномен: что же такое бесчувственность, как не просто образование, появившееся в нужное время в нужной среде, – но, при этом, почему она тогда стала универсалией? Видимо, разгадка в человеке, который и сам – тот ещё феномен. Если рассуждать с оглядкой на психологию, то человеку просто надоели привычные страсти, традиционное смятение чувств, а также смущение, – от себя самого, который не может выбрать, что ему милее, или – что ему чувственнее. Он устал от этого вечного выбора сердца и предпочёл мыслить прагматичнее. Чем, в общем, тоже, конечно, облёк себя на выбор, – смириться ли с вечными нехваткой и поиском того, что заменяло бы порождения чувственности?..
И всё-таки, такой взгляд слишком прост. Ведь не могли все люди, пусть и в новой среде, взять и устать одновременно от старого, – и так быстро найти ему замену, да ещё с таким ответственным выбором! Вывод очевиден: люди развивались, – и бесчувственность согласовалась с их развитием и подошла людям, как ключ к замку, но … кто-то этому сильно поспособствовал.
Работу этих отцов-основателей бесчувственности уже невозможно лично оценить, но и в каждом Институте Оле-Вивата, и в каждом городе нового типа найдутся люди, которые продолжают, можно сказать, их дело.
О Кроне Винче расскажут сразу в нескольких Институтах Оле-Вивата, так как он менял место работы. Но рассказы будут неполны; не перманентны – так вернее сказать. Он сам знает эти осложнения и их причину.
Время до осложнений – это его детство с заходом на юношество. Он тогда застал принятие многих ключевых идей и почти увидел изменение города. Правда, был совсем маленьким – и мало что переменил в сознании, которое ещё только формировалось. Исходя из времени, как раз тогда в Оле-Вивате должен был появиться первый Институт. Туда Винч едва ли ещё думал когда-то попасть.
Поэтому это всё считается неважным. Кроне Винч вошёл в историю развития понятия бесчувственности из-за своих производственных травм, – их и называют осложнениями.
Ничего не происходило в его первые годы работы в Институте. Только окончив учёбу, он, не найдя себе более интересного занятия, чем придумывание идей, абсолютно здоровый, более того – вполне себе весёлый, – устроился работать в Институт Привокзального района. Их тогда было всего два – второй находился в Восточном районе.
Кроне стал планировщиком (в то время стажировки как таковой не было) – и работал сразу с огоньком. Ему всё нравилось, идеи охотно приходили ему на ум, коллег воодушевляли его активность и любознательность. Немудрено, что уже через пять-шесть месяцев его перевели в старшие планировщики, – тогда идея Институтов развивалась, планировалось открыть по Институту в каждом районе, и талантливые сотрудники, – на любой должности, – были нужны.
И здесь Кроне, возможно, почувствовал повышенную ответственность, или, может, у него прибавилось идей на несколько порядков, – так или иначе, он развёл слишком кипучую деятельность.
Во-первых, Кроне очень много работал и почти не отдыхал, – в нём
