с отколотой изящной ножкой. Портьеры выглядели оборванными, ковры – истертыми, люстры – поврежденными. Отсутствовали знакомые вещи. Не хватало мебели: здесь не было столика с витыми ножками, там пропал старинный резной секретер мореного дуба, со стен исчезли многие картины. Не хватало канделябров, исчезли вазы, не доставало той тысячи мелочей, что заполняет каждый дом, составляя его очарование и уют.
Элиса в растерянности бродила по комнатам. Теперь, когда ее обидчика-отчима уже не было в живых, когда случайная пуля, выпущенная в потасовке пьяной рукой, оборвала его никчемную жизнь, Элиса надеялась, что она сможет снова здесь жить. Но возврата назад не было. Того дома, в котором прошли ее детство и юность, больше не существовало, он был изуродован и опорочен.
Изменился не только дом. Неузнаваемой сделалась и ее мать. Вместо беспечной, легкомысленной, громогласной женщины Элиса увидела женщину потерянную и притихшую. Женщину, которая не знала, как дальше жить. В потускневших глазах матери застыло недоумение, ее былая краса померкла, а движения сделались вялыми и неуверенными.
Элиса никогда не была особенно близка с матерью, в годы беспечного достатка та была слишком занята собой и мало помнила о дочери. Но теперь, когда в облике матери явственно читалось следы быстро приближающегося угасания, Элисе сделалось жутко. С потерей матери она утрачивала опору.
И дядя, тот единственный мужчина, что оставался в доме, на чьих плечах лежали все заботы об их благополучии, он тоже выглядел и озабоченным, и печальным. Господин Котомак поделился с племянницей своими сомнениями. Состояние элисиной матери по большей части было растрачено ее последним мужем, состояние самого господина Котомака было не столь значительно, и его явно не доставало, чтобы содержать огромный особняк.
– Если бы ты, Элиса, поселилась здесь со своим мужем, нашего совместного капитала хватило бы, чтобы привести все в порядок. Но если вы не захотите жить в Ортвейле, я вижу только один выход – продавать особняк и поселиться в доме более скромном.
Элиса поежилась. Мысль о том, что родной дом совсем прекратит свое существование, что здесь поселятся чужие люди и заведут свои порядки, обдало ее сердце холодом.
– А иного выхода нет? – спросила она.
– Иного выхода я не вижу. Если ты и твой муж не захотите помочь, мы не справимся.
– И что же тогда? – печально спросила Элиса.
– Ну, что тогда… Уедем в Лийск, в мое поместье. Большую часть жизни я прожил там, почему бы мне туда не вернуться. Ты не беспокойся, Элиса, – добавил он, видя, что в глазах его племянницы сохраняется сомнение. – О твоей матери я позабочусь. После всего случившегося ей нужны тишина и покой. В Лийске она получит это в полной мере.
Элиса никогда не бывала в Лийске, но Ровина много рассказывала ей, и Элиса представляла себе небольшой старый дом
