столиков, еще пустые в этот ранний час, низкие своды, полукруглое окно, в которое можно было видеть ноги прохожих, запах кофе и свежих булочек, все это придавало свиданию аромат таинственности.
– А ты не изменился. Мне почему-то представлялось, что ты приобретешь некую представительность, солидность что ли. Но нет. Ты смотришься таким же мальчишкой, каким и был.
В широко посаженных глазах Анастазии поблескивали зеленые искорки.
– Не рановато ли мне претендовать на солидный облик, – улыбнулся Дарти.
– Все же ты вступил в брак. Да-да, не делай удивленное лицо. – Легкая улыбка скользнула по ее губам. – Слухи о твоей женитьбе достигли даже нашего захолустья. Я все пыталась вообразить, какая она, твоя избранница. Она должна обладать чем-то особенным, если ради нее ты согласился расстаться со своей свободой.
– Не думаю, что женщине может быть интересна другая женщина, – возразил Дарти. – Ведь любая из них – прежде всего соперница, а значит, в ней стремятся разглядеть не достоинства, а недостатки.
Его собеседница чуть прищурились.
– Пожалуй, это звучит слишком жестко, – потянула она задумчиво. – Конечно, я могу видеть в новоявленной госпоже Гардуэй лишь соперницу, но я способна и трезво оценить ее. Вне всякого сомнения, ее можно назвать красивой женщиной, отрицать этого не сможет никто. Но я думаю, что большее впечатление на тебя произвела присущая ей живость, тот внутренний огонь, который сразу отличает ее от других. Остальные дамы кажутся бледной тенью рядом с ней.
Дарти нахмурился.
– Удивляюсь тебе, Анастазия. Когда ты успела так хорошо ее изучить. Давно ли ты приехала?
– Уже два дня. Но ничего удивительного нет. Едва я оказалась здесь, как сразу постаралась познакомиться с твоей супругой.
Тревога овладевала Дарти все больше.
– И что же двигало тобой. Простое любопытство? Или нечто иное?
На это Анастазия ничего не ответила. Дарти было неспокойно. Впервые со времени своей женитьбы он вел столь откровенный разговор с женщиной.
Анастазия задумчиво водила пальчиком по краю чашки. Так и не отпитый кофе отливал темным блеском. Она тоже была неспокойна, Дарти не мог этого не видеть. Причина ее тревоги была ему понятна: он хорошо знал обстоятельства жизни Анастазии Годак.
– Дарти, скажи честно, – по лицу Анастазии скользнуло облачко грусти. – Ты доволен своей участью? Ты ни о чем не жалеешь?
Дарти ответил быстро:
– Конечно, я ни о чем не жалею! – Но тут же поймав себя на мысли, что это звучит преувеличенно бодро, он добавил, – я понял, что не представляю себе жизни без Элисы, поэтому и только поэтому я женился на ней.
– Вот значит, как… Что ж. могу только порадоваться за тебя. Когда спутник жизни любим и отвечает
