головой, чтобы чёлка скрыла глаза. – Дело не в возрасте, а лишь в том, что в Париже я чуть дольше вас, а потому могу дать дельный совет. Попробуйте проявить свою отвагу и свой ум где-нибудь в другом месте, а не на дуэли, и это быстро оценят, вот увидите.
Помолчал и всё-таки добавил:
– Тем более… неужели вы могли подумать, что я не выяснил подробностей инцидента? Уж поверьте, если бы зачинщиком были вы… да ещё и из-за такого пустяка… я разговаривал бы с вами совсем по-другому.
Лионец почувствовал, как щёки вспыхнули вдруг, а сердце забилось быстрей. Несмотря на всю холодность интонаций, ему неожиданно показалось, что лейтенант хвалит его. А если не хвалит, то во всяком случае не осуждает. И эта последняя мысль почему-то представилась молодому человеку особенно важной.
И всё же он возразил:
– Я не считаю то, что вас оскорбили за вашей спиной, пустяком. Слышите?
Д’Артаньян закашлялся. Долго вытирал губы платком, наконец убрал его в рукав куртки и сказал со странной усмешкой:
– Поверьте, то, что кто-то назвал меня клевретом кардинала, я могу расценивать исключительно как комплимент, потому что искренне уважаю его высокопреосвященство. Это раз. А во-вторых… на самом деле, мне глубоко плевать, кто и что обо мне говорит. И вам советую на многие вещи… подобные этим… смотреть… проще, что ли? Не разменивайтесь на пустяки, когда можно принести столько пользы Франции. Или… зачем тогда вы в Париже?
– Вы… слишком хорошего мнения обо мне… – д’Эстурвиль почему-то смутился. – Но я обдумаю ваши слова, обещаю.
А потом молодой человек подался вперёд и сделал то, что хотел сделать, наверное, с самого начала их встречи, хотя и сам не понимал причины подобного желания. А может, это выпитое на пустой желудок вино так ударило ему в голову?
– Д’Артаньян… – накрыл руку гасконца своей ладонью и легонько сжал. – Шарль… а вам и вправду всё равно, что о вас говорят?
Ощутил шероховатую поверхность повязки, край тонкого железного кольца, погладил осторожно кончики изящных, но таких сильных пальцев, а лицо лейтенанта вдруг из смуглого стало мертвенным, даже каким-то изжелта-серым – Жак впервые видел, чтоб человек так стремительно и страшно бледнел. Его рука под ладонью кадета сжалась судорожно, а потом д’Артаньян вообще выдернул её резко, отшатнулся.
– Что с вами? – д’Эстурвиль испугался не на шутку. – Вам плохо?
– Нет, – гасконец дышал тяжело. – Всё в порядке. Просто… Вспомнил кое о чём… Мне нужно идти. Договорим в другой раз.
Он поднялся, надел шляпу и, прихватив плащ, быстро направился к выходу.
Жак, швырнув на стол пару монет, поспешил следом.
Он догнал лейтенанта уже за углом. Низко надвинув шляпу на лоб, д’Артаньян удалялся стремительным шагом, и молодому человеку пришлось дважды окликнуть его, прежде чем тот обернулся.
Остановился – его лицо было по-прежнему до невозможного бледным.
– Зачем
