в зарослях бровей и ресниц…» Рядом с ним – сын Микита, «мордастый, краснощекий, с узким лбом и глубоко посаженными, как у отца, серыми глазами. Во взгяде Микиты равнодушие и лень. В правой руке он держит хлеб – почти полкаравая, откусывает огромными кусками; в левой – жирная селедка, которую он пожирает с той же жадностью. Селедочный жир стекает по его коротким пальцам, и Микита, чтобы не пропадало добро, облизывает их красным, как у собаки, языком. Никто не интересует Микиту, когда он ест».
Здесь и племянник Махтея Плюхи Прокоп Задыхайло в весьма экзотичном наряде, выделяющем его из среды селян: «на нем была белая рубаха из льняного полотна, галстук синий, а костюм черный-пречерный, как вороново крыло. Длинные и широкие штаны, закрывавшие желтые ботинки, мели землю, вздымали пыль. Под высоким лбом прятались маленькие серые, как у дяди, холодные глаза; нос с горбинкой вызывал воспоминания о хищном кобчике: губы тонкие, подбородок немного выдавался вперед».
Это о нем Сидор Антонович Гаркуша убежденно говорит: «Хитрый, гад. Женился на батрачке и живет-поживает! К классу бедняков льнет, приспосабливается к Советской власти. Да меня ему не провести, знаю, что гад был, гадом и остался». Вспомните про Гаркушину печаль, притаившуюся в его глазах: к ней племянник Махтея Плюхи имеет самое непосредственное отношение. Когда-то Сидор Гаркуша набил Прокопу Задыхайло морду, и тот решил отомстить: донес на отца сидоровой жены Соломии, что он большевик, и бандиты (читай – монархисты) изрубили его саблями прямо во дворе дома. А Соломия от потрясения умерла на руках Гаркуши, оставив малого сына. Его теперь воспитывает Устина, с которой, вернувшись с Гражданской, начал жить Сидор Антонович.
Знать, еще не раз предстоят Гаркуше и Задыхайло «разборки».
Здесь и лесничий Борис Петрович с многозначительным прозвищем Владыка, которому не чета и Махтей Плюха, не говоря уж о голытьбе. Владыка – «плотный широкоплечий человек, выше среднего роста, в сером добротном костюме, в шелковой рубахе, красиво вышитой решетиловскими мастерицами, которая очень идет к его загорелому лицу. У него широкие черные брови, под ними светятся темно-карие, как у цыгана, но холодные глаза».
Здесь и многие другие обитатели Сокирного: баба Росяная и ее внучка Санька, по-уличному Чубчик, – «синеглазая девочка с густыми каштановыми волосами, смелая, напористая, удалая, она ни в чем не уступала мальчишкам, порой даже ввязывалась с ними в драку и почти всегда выходила победительницей». И Санькины, и Татьянкины подружки: Дуня Ярмоленко, «маленькая, кругленькая, с двумя косичками, в которые были вплетены золотистые ленты. Эти ленты необыкновенно шли к ее голубым глазам, по цвету напоминавшим степной цветок цикорий, прозванный в народе «петровы батоги». Носик у Дуни был маленький, курносый, обильно усеянный веснушками». Другая подружка Саньки и Татьянки – Оксана Смолянец, «темноглазая, смуглая, чернобровая, с густым румянцем во всю щеку и толстой косой, которая терялась
