портрета. Это «худой, высокий, широкоплечий человек в военной гимнастерке, в начищенных сапогах. Секретарь райкома сохраняет военную выправку и выглядит моложе своих лет, но, если приглядеться внимательно, можно заметить в его черных волосах серебряные нити, причем на висках их больше. Гимнастерку украшает большой орден Красного Знамени… А под гимнастеркой шрамы: один, на груди, справа, – от гайдамацкой пули, другой, тоже на груди, – от сабли деникинского офицера…» Именно Морозенко становится наставником Гаркуши во всех повседневных делах созданной им на монастырских землях артели «Новый путь», которая через промчавшиеся «резвыми гривастыми конями» годы начинает процветать: «К ним льнула беднота – и причем не только из родного села. Шли ходоки из соседних сел, шли, чтобы посмотреть, как люди живут, своими глазами увидеть, что это такое – по-новому хозяйствовать, и скоро просили принять в артель».
Потом, выражаясь словами Василия Маркияновича Морозенко, «поступила установка партии приступить к коллективизации сельского хозяйства». Гаркуша становится председателем сельсовета, а председателем колхоза (о том, как он создавался, А. Шиян не умалчивает, но оценочные акценты очевидны) – бывший бакенщик Марко Панасьевич Крутояр, тот самый, что на ярмарке предстал «в сапогах с длинными голенищами». Тоже участник Гражданской войны. И его Махтей Плюха запомнил надолго: он уводил из плюхинской конюшни лучшего коня, на котором громил врагов Советской власти. Теперь и Сидор Гаркуша, и Марко Крутояр вместе с «активистом» Кондратом Науменко вновь нагрянули в конюшню Махтея за купленным на ярмарке жеребцом Красавчиком, без которого колхоз, оказывается, никак не мог обойтись.
Только чудо да Сидор Антонович, вооруженный наганом, спасают здесь Марко Крутояра от смерти. Но именно это столкновение послужило началом большого социального конфликта, который серьезно осложнил и предвоенную обстановку, и политическую ситуацию в годы войны. Своей позиции по отношению к противникам колхозного строя Анатолий Шиян не скрывает, но он весьма реалистично рисует психологическую атмосферу тридцатых годов, в которой у противников советской государственной системы начинает складываться ориентация на прозападные силы, способные найти «укорот» для «молодой» власти: в пору коллективизации ей не было и двадцати лет, и «хорошо», как писал Маяковский, в первое десятилетие Октябрьских событий, в «нашей буче, боевой, кипучей» было отнюдь не всем. Да и когда всем бывает одинаково «хорошо»?!
Сейчас можно только предполагать, какие цензурные препятствия пришлось преодолеть Анатолию Шияну, зафиксировавшему «предгрозовые» психологические настроения. Наверное, такие же, как и Михаилу Шолохову со второй книгой «Поднятой целины», или Сергею Залыгину с романом «На Иртыше».
После стычки с сельскими начальниками и «активистами» Махтей Плюха окончательно озлобился. Его противоборство Советской власти начинает обретать сознательный характер. Особую
