к школьницам Яня и улыбнулась.
– Ты хоть знаешь, кто приехал на открытие? Хотя откуда тебе знать, – женщина оглядела Яню, значительно посмотрела на кроссовки.
– Кто приехал на открытие, – передразнила женщину Янита.
– Бестолочь! К нам в город приехал сам Виталий Пресин. А нам и показать нечего, кроме необразованной молодёжи. Девочки, отойдите от неё.
– Отойдите от неё, – вновь передразнила Яня, пытаясь всё оставшееся время наклеить учительнице жвачку на пиджак.
Ровно в тот момент, когда розовая жвачка должна была быть придавлена к ткани пальцем, Яня продвинулась за толпой вперёд. Количество света в белоснежном пространстве ошеломило, девушка испытала трепет, точно произошло столкновение с неземным.
– Проходите быстрее, – сказала работница галереи и подтолкнула Яну вперёд.
Возле картины с чёрным небом стоял парень, которому едва было за тридцать. Он улыбался и, оглядывая толпу, взметал густые, смоляные брови, обрамляющие слегка раскосые карие глаза.
– Рад, что вас так много. Ну что, я, пожалуй, продолжу. Для Лоренцо Буджардини с самого начала было очевидно, что «Чёрное небо» – не совсем его творение. Художник полагал, что это произведение послано высшими силами, чтобы постичь свет. Буджардини должен был, нет, обязан воспроизвести послание Всевышнего. В первую очередь для других, для тех, кто не слышал неземной голос. Но он и сам упорно вглядывался в тайну созданного им чёрного пространства. И что же в итоге он постигает? Что перед ним нечто такое, что не имеет конца или начала, оно само и есть начало и конец. Нуль форм.
– Не живопись, а рассуждения какие-то, – закапризничала Яня, не впечатлённая картиной.
Как бы она ни расширялась, ощущения не проявлялись. От людей, тревожных и сбившихся в кучу, и то исходили слабые разноцветные потоки.
– Вы совершенно правы! В метафизике Лоренцо ощущает себя и последним, и первым философом.
– Почему тогда он не пошёл в философию? Зачем ломать наше сознание, оставил бы нам классических трёх богатырей или грачей, – пошутила Яня. – Без начала и конца, конечно же.
Сказав это, она увидела, что на противоположной стороне забормотала противная училка из очереди. Школьницы же засмеялись.
– Он не мог отказаться от своего предназначения, – продолжил Виталий, вглядываясь в репродукцию. – Вселенная наградила его истинными знаниями и тем самым именно он был призван положить конец всем прежним заблуждениям, продвинуть искусство вперёд. Живописный супрематизм стал для Буджардини одним из путей, что вёл к пониманию жизни, – Пресин на мгновение задумался, а затем посмотрел будто бы на Яниту, которая внимательно его слушала. – А жизнь, в свою очередь, раскрывала себя в беспредметных картинах как безграничное возбуждение, оно одно и являлось высшей реальностью. С помощью разума понять тонкие материи невозможно, только в слиянии и проникновении наступает момент пробуждения, исчезает иллюзорность действительности.
