даль, только бы всегда упиваться той радостью, что изливалась на меня с потоками солнечного света, – той радостью, которой я делилась по телефону. «В душистой тени между царственных лип мне мачт корабельных мерещится скрип» – набираю не глядя, одной рукой в кармане, без ошибок – ответишь?
У Петропавловской крепости взлетел вертолёт. Мы немного посмотрели, как он кружил над бастионами, а потом прошли за ворота. Пусто и тихо было на площади, и даже у палаток с монетами не было ни души. В одном из дворов, чёрный и угрюмый, с топором в руке стоял палач.
–Настоящий?
–Нет.
Палач стоял на деревянном эшафоте. Издали мне показалось, что кто-то расписал эшафот иероглифами, но нет, это солнечные блики играли на пыльной доске. Пустые глазницы палача подтолкнули нас к выходу: ступайте прочь, здесь слишком мрачно, слишком пустынно, это по мне, а вы отправляйтесь туда, где зелень, где люди, где солнце!
–Устала? – спросил Кирилл.
–Да. Или нет. Не знаю.
–Ещё пойдём куда-нибудь?
–Может, на кладбище? К Подгорному?
–Ты слушаешь Подгорного? – удивился Кирилл.
–Нет… Но этот палач мне почему-то напомнил Подгорного… Такой же тёмный и одинокий…
Ехать до кладбища оказалось недалеко. От метро туда вели указатели, но мы, не обращая на них внимания, свернули на пустыри, чтобы срезать путь. Мимо железнодорожных путей, мимо свалок, мимо заброшенных гаражей и сараев – к небольшой дыре в заборе, за которой виднелись кресты.
–И как тут найдёшь могилу Подгорного? – спросила я, когда мы попали на центральную улицу кладбища.
–Встретим кого-нибудь, – предположил Кирилл. Так и произошло: мы увидели ребят в косухах и узнали у них дорогу. Но и без того памятник Подгорного бросался в глаза – столько цветов, фотографий и писем лежало у его подножия. Мы встали, неловко переглянувшись. Нужно молчать? Или что-то сказать? Но что?
Щебетали птицы. Шелестели на зубьях ограды рисунки поклонников. Пахло ромашкой.
–Совсем молодой… – кивнул Кирилл на Подгорного.
–Почему они так рано уходят, музыканты?
–Не знаю. Может, оттого, что там, в их музыке, всё по-другому… А это порой мучительно.
–Почему?
–Потому что жизнь – она здесь, а не там. И вернуться бывает трудно.
–Я, кажется понимаю… Иногда от какой-нибудь песни я будто сама не своя…
–Такую песню надо выключить. Просто выключить.
–А если не можешь? Ведь в песне часть твоей жизни. Песня – то же воспоминание. И если оно дорого, как забыть?
–Не забыть. Отложить. Пройдёт время… И когда-нибудь это будет просто песня.
–У тебя умирал кто-нибудь? – внезапно спросила я и не увидела, а скорее почувствовала, как Кирилл покачал головой.
–У меня тоже нет, – сказала я. – Точнее, умер, когда я была совсем маленькой, – дед. Приехали родственники, и я подумала, что наступил праздник… Мы всегда собирались
