ещё не открыт. Тогда мы зашли в круглосуточное кафе и сели у окна.
Я посмотрела на улицу. Как, в сущности, всё это пока напоминает Москву: те же пробки на дорогах, те же ранние посетители, которые наспех перекусывают и бегут по своим делам… Что-то же должно отличаться? Что ждёт нас на улицах этой, но уже северной, столицы?
Я поглядывала то в окно, то на Кирилла, который по-прежнему держался немногословно. Поначалу я боялась, что он жалеет о поездке или тяготится моим присутствием – в компании он казался оживлённее – но редкие слова его были приветливы, и я успокоилась. Бывают люди закрытые, которые не решаются всё время показывать своё доброе расположение, – только теперь я стала догадываться, что Кирилл был именно таким, что ему стоило больших трудов поддерживать разговор, в силу ли своего характера, привычки или обстоятельств жизни, не знаю… Но очень скоро его молчание перестало меня стеснять, и вновь, как тогда, в жарком московском дворе, я почувствовала, будто наши мысли смешались и стали общими. Кирилл располагал к себе своей сдержанностью, спокойствием; он сидел неподвижно, и мне захотелось его нарисовать. Я любила разглядывать лица, любила угадывать в них проявления внутренней жизни, улавливать то неуловимое, что одно может рассказать о человеке. Часто дома, по памяти, я пробовала рисовать знакомых, но у меня ничего не получалось. Незаметные промельки души, такие живые на лице, становились карикатурным на бумаге, и приходилось выкидывать свои наброски.
Когда чай был выпит, а магазины открылись, мы отправились в «Рок-палас». Кирилл долго разглядывал витрину, но так ничего и не купил.
–Мечтаю о кольце, – пояснил он. – Только не найду подходящее.
–Хочешь, я тебе подарю? В виде льва? – спросила я. У меня дома в ящике стола лежало крупное кольцо из нержавейки – я уже и забыла, откуда оно там взялось. Я думала сама носить это кольцо, но оно спадало.
–Покажу, когда вернёмся, – пообещала я.
Мы вышли на Невский, прямой, как стрела, проспект. И вдруг, неожиданно, от свежести ли ясного дня, от невиданного простора или от свободы, юности и ожидания чуда – меня охватила внезапная и всепоглощающая, какая-то новая, немосковская, радость; хотелось не просто идти – бежать, лететь по проспекту, запоминая каждое мгновение этого дня. Я улыбалась и была уже не та, что ехала сюда, а другая, новая, у которой не было ни прошлого, ни будущего, а только настоящее, и жизнь моя начиналась каждый миг с каждым шагом по Петербургу.
–А правда, что одна половина Невского всегда на солнце, а другая – всегда в тени?
–Пойдём по солнцу.
И мы пошли. Сколько всего было вокруг! Скульптуры, лепнина, барельефы, переходы, подземка, фонтаны, кафе, скверы, парки, и каналы, каналы, каналы! Глядите, глаза, идите, ноги! Память, не забудь ничего, забери с собой и этот прозрачный воздух, и красочные мосты, и катера у набережных, и сиянье дворцов, и парадные флаги, и оживлённых прохожих, и лёгкую, едва заметную улыбку немного усталых глаз – всё, всё забери, всё сохрани, ведь однажды ты сможешь помочь и мне, и ему – и другим!
Мы
