style="font-size:15px;"> Алексей резко встал и громко откинул стул. Казалось, под ногами разверзлась пропасть, готовая поглотить подполковника. Стало трудно дышать. Хватая ртом воздух, на ватных ногах, шатаясь, словно пьяный, Алексей подошел к окну и распахнул его.
– Это не может быть провокацией со стороны большевиков? – глухо спросил он. В комнате стояла тишина, все были ошарашены известием. – И цесаревича? И девчонок? Их-то за что?
Алексей провел ладонью по лицу и отодвинул воротничок гимнастерки:
– Душно-то как…
Отдав честь, связист положил телеграмму на стол и направился к выходу, столкнувшись на пороге с вбежавшим Васютковым.
– Красные, – выдохнул Михаил.
Алексей обернулся и непонимающе посмотрел на Васюткова. В голове звучали слова мальчика из прошлого: «Знакомьтесь, это Фигаро, а это Серафима…»
– Объявить общее построение! – приказал он, немного придя в себя.
– Чем воевать, Алексей Константинович? Ни одного заряда, – кадык капитана скатился вниз.
«Признак испуга», – подумал Алексей.
– Пуля – дура, штык – молодец, – мрачно ответил подполковник и посчитал патроны в своем револьвере. Четыре. А в голове навязчиво крутилось: «И обязательно дороги, господин поручик, ведь только из-за отвратительного состояния дорог мобилизация армии заняла столько времени…»
– Думаешь, это неправда? – спросил Петр Алексея на пороге дома, ну, насчет императора.
– Это слишком ужасно, чтобы быть неправдой. Вполне в духе большевиков избавиться от всех Романовых. Даже отреченный Николай II для многих из нас оставался императором, а его сын – цесаревичем. Васютков! Миша, давай на церковь под колокол, на тебя вся надежда, убирай артиллеристов к чертовой матери, патронов мало, так что поэкономней там.
– Есть, – Васютков схватил снайперскую винтовку и выбежал наружу.
– Андреев! Найти предателя и привести живьем, понятно? Петр, давай бери отряд и на поля с левого фланга, Смородько справа зайдет. Да, и Петр… – Алексей положил руку на плечо друга, – аккуратней там, не геройствуй особо.
Петр отдал честь подполковнику и вскочил на коня.
– Сотня, за мной! – выкрикнул он солдатам.
Алексею подвели его вороного пританцовывающего от нетерпения коня. Горин легко вскочил в седло и направился к лесу, где шло наступление партизан.
Отряд белогвардейцев уже выстроился в две шеренги, сомкнув штыки. Алексей выхватил шашку из ножен и легкой трусцой пустил коня вдоль пехоты. Он хотел выкрикнуть солдатам удалое и устаревшее: «За Веру, Царя и Отечество!», – но передумал. Царь уже не авторитет и даже не символ, остались Вера и Отечество.
– За свободу! За честь России! Во имя павших в войне с Германией и за непоколебимое православие! Ура! – лошадь встала на дыбы от громких выкриков солдат. – Ура! Ура! Ура!
Алексей
