не знаю. Думаю богата, – ответил он.
– А как ее другое имя, или у нее только одно имя, как у принцессы или церковного сановника?
– Ее зовут Бошамп – леди Ленор Бошамп.
– Леди! – удивленно повторила Стелла. – Значит, у нее есть титул; это все, что было нужно.
– Да, она дочь пэра.
– Какой счастливой женщиной она, должно быть, должна быть, впрочем, женщина она или девушка. Я представляла ее тридцатилетней женщиной.
Он рассмеялся.
– Леди Ленор … – он на мгновение задумался, – всего двадцать три.
– Это женщина, – решительно сказала Стелла. – И это чудесное создание находится в Зале, в пределах видимости от нас. Скажи мне, дядя, они держат ее в стеклянном ящике и позволяют видеть ее только как диковинку? Они должны это сделать, ты же знаешь.
Он засмеялся и погладил ее по волосам.
– Что там говорит Вольтер, Стелла, – заметил он. – Если ты хочешь, чтобы женщина возненавидела другую, похвали ее первой.
Лицо Стеллы вспыхнуло, и она рассмеялась с легким оттенком презрения.
– Ненавижу! Я не ненавижу ее, дядя, я восхищаюсь ею; я хотел бы увидеть ее, прикоснуться к ней, почувствовать на себе то удивительное очарование, о котором ты говоришь. Мне бы хотелось посмотреть, как она это переносит; знаешь, должно быть, странно быть выше всех себе подобных.
– Если она и чувствует себя странно, – задумчиво сказал он, – то не показывает этого. Я никогда не видел более совершенной грации и непринужденности, чем у нее. Я не думаю, что что-либо в мире могло бы ее расстроить. Я думаю, что если бы она была на борту корабля, который шел ко дну дюйм за дюймом, и знала, что находится, скажем, в пяти минутах от смерти, она бы не вздрогнула и ни на мгновение не опустила улыбку, которая обычно остается на ее губах. В этом ее очарование, Стелла, совершенная непринужденность и совершенная грация, которые проистекают из сознания ее силы.
На мгновение воцарилась тишина. Художник говорил в своей обычной мечтательной манере, больше похожей на общение с собственными мыслями, чем на прямое обращение к слушателю, и Стелла, слушая, позволяла каждому слову проникать в ее сознание.
Его описание произвело на нее сильное впечатление, большее, чем она хотела признать. Уже тогда, как ей казалось, она чувствовала себя очарованной этим прекрасным созданием, которое казалось таким же совершенным и безупречным, как одна из языческих богинь, скажем, Диана.
– Где она живет? – спросила она мечтательно.
С минуту он молча курил.
– Живет? Я едва знаю, она повсюду. В Лондоне в сезон, посещает загородные дома в другое время. В Англии нет дома, где ее не приняли бы с радушием, подобающим принцам. Довольно странно, что она сейчас здесь; сезон начался, большинство посетителей покинули Зал, некоторые из них должны быть на своих местах в парламенте. Довольно странно, что она приехала в такое время.
Стелла покраснела, и ею овладело чувство смутного раздражения. Почему,
