стремится к значению бесконечно малых чисел. Но тут, и вправду – без вариантов.
– А-а-а-а! – замолотил коренастый кулаками по матрасу, пациенты в палате вздрогнули. – Да вы, что, космонавты, охренели? Я на жизнь дорогой зарабатываю. Чем без ноги на педали давить? И жена у меня молодая… Да пошли вы все на х… со своим «резать»!
Ерохин развел руками: вот так уже третий день. Олег кивнул:
– Ну-у, если ты, Степаныч, отдаешь себе отчет, что тебе нога дороже жизни – пиши отказную от операции, готов? – Клементьев повернулся к медсестре и прямо в ухо, через нетканый материал защитного комбинезона, произнес. – Даша, мухой за согласием на операцию. И ручку давай!
У дальнобойщика прояснился взгляд. Вот так просто: отказ – и не надо резать?
– Да, конечно, готов! Давай свою гребаную бумажку! Где тут надо…? – он принял из Дашиных рук папку с документом и начал подписывать. – Так, имя тут, фамилия, еще чего? Адрес домашний, прописка? Ну на, Анатолич, держи! А то, гляди-ка, резать они меня захотели!
У Ерохина глаза полезли за пределы защитных очков:
– Клементьев, ты что?
– Тише, Вась, подожди, – Олег стиснул руку завотделением повыше локтя и, приняв бумаги от дальнобойщика, с нарочитым спокойствием пожал плечами. – Супер! А теперь, Степаныч, звони жене.
– На фига? – не понял тот. – Я сам решения принимаю.
Клементьев взял с прикроватной тумбочки телефон и подал его пациенту.
– Звони, говорю: прощаться будем! Времени у тебя – два дня до сепсиса. Ее сюда не пустят, тебя наружу – тоже. А завтра ты уже бредить начнешь. Звони, Степаныч, пока в сознании!
В глазах дальнобойщика за десять секунд сменились ненависть, отчаяние и… слезы. Он еще побуравил глазами врача и протянул руку:
– Твоя взяла, – дрогнувшим голосом произнес он. – Давай сюда отказ, я порвать хочу!
Олег помедлил и отдал документ:
– Не рви только, прочитай, что подписал! Это согласие на операцию. Даша, принеси ему копию паспорта и проследи, чтобы данные были внесены как надо.
Завотделением вышел в коридор вслед за Клементьевым и похлопал его по плечу:
– Спасибо, старик, даже не знаю, что сказать…
– Олег Анатольевич, можно Вас? – послышался певучий голос, и от стены напротив отделилась стройная фигура.
– Ладно, я дальше побежал, – ускользнул от предполагаемых разборок Ерохин и исчез за дверью следующей палаты.
– Слушаю Вас, э-э-э, – пробормотал Олег: вот черт, не успевает он их запоминать! Долбаный конвейер!
– Эльвира, – подсказала ему молодая женщина с внешностью ухоженной бизнес-леди, она как-то совсем неуместно смотрелась посреди больничного интерьера. – Олег Анатольевич, я хочу спросить у Вас: что я могу сделать, чтобы покинуть эти стены раньше, чем придет мой отрицательный
