замолчала, придавая голосу вкрадчивую легкость. – Что вы думаете о прогулке на лодке?
Раздраженно вздохнув, я закрыл глаза.
– Ваш муж присоединится к нам?
– К сожалению, его сейчас нет в городе. Он проводит испытания нового котла в море. Вернется только через неделю. Но не беспокойтесь, мы заранее обсудили с ним нашу с вами прогулку и он был в восторге. Он уверен, что общение с вами благотворно повлияет на меня.
Предложение ее восхитило и испугало меня. Подобные прогулки были одним из самых распространенных развлечений среди местных молодых людей. Путешествие по реке в арендованной моторной лодке сопровождалось для них обычно безмерным употреблением алкогольных напитков и завершалось неразборчивыми и малоизобретательными соитиями. По прибытии в город я потратил один из свободных дней для того, чтобы иметь представление о происходящем. Увиденное вынудило меня сожалеть, что я не занимаюсь излечением передающихся половым путем заболеваний. Опыт позволял мне утверждать о невозможности точного определения человеческих пристрастий и предсказания поступков. Иногда, по причинам неясным и неопределимым, люди совершали нечто, казавшееся мне противоречащим всему в них, что должно было исходить от образования, профессии, увлечений и производимого впечатления и, будучи восхищенным тем, я все же испытывал перед подобными явлениями первобытный ужас, надеясь, что сам никогда не окажусь во власти столь же разрушительных влияний. Любую из женщин я с легкостью мог подозревать если не в самой неверности, то в желании когда-нибудь стать неверной, испытать то переживание уже только для того, чтобы познать преступную, запретную сладость тайного наслаждения. За свою практику я неоднократно сталкивался с направленным на меня вожделением со стороны пациенток, но, помимо профессиональной этики, имелись и многие другие причины, не позволявшие мне воспользоваться тем интересом. В большинстве случаев женщины оказывались разочарованы и более не желали оставаться среди моих пациенток. Не желая подобного завершения, я старательно отказывался от любого уединения с Ларманой, изобретая все новые причины и поводы и так продолжалось до тех пор, пока появившийся на пороге кабинета Кабросс не одарил меня улыбкой сокрушенной и увещевающей, удивляющейся моей нелепой глупости и намекающей на нечто, избегающее моего понимания. С укором он смотрел на меня, сложив на груди руки и вынуждая меня чувствовать себя так, словно совершал я ошибку, обязанную если не разрушить меня, то отнять у меня нечто драгоценное и способное стать неизведанным удовольствием. И я сдался, я согласился на ее просьбу и уже в следующее мгновение после того, как телефонная трубка придавила собой щелкнувшие стальные рычаги сожалел о своей никчемной слабости, признавая следующий день потерянным и потраченным впустую на существо, не заслуживавшее того и не способное ничем ответить на мою отчаянную жертву.
Условившись встретиться в десять часов утра на лодочной станции «Местераль», я прибыл на место
