учитель истории и обществознания. Ну, не то чтобы слишком молодой, но мне во внуки годился – немного за тридцать. Работал у нас с недавнего времени. Я целый месяц не мог запомнить, как его зовут. А звали его Светозар Радомирович Науменко.
Проклятая мода на экзотические имена. Такого поразвелось… Мне всегда было интересно, как со стороны выглядит этот процесс выбора имени для ребенка. Вот сидят без пяти минут родители, думают: а давай сделаем не так, как все. У нас будет такая же занудная работа, как у других, такой же унылый быт, но хотя бы наш ребенок будет носить необычное имя. И ну гуглить «необычные детские имена». Или, если говорить о случае с историком, искать в большом орфографическом словаре. Знаете, выпускались раньше такие издания, где в конце размещали несколько страниц с мужскими и женскими именами – выбирай не хочу. И вот, мусолят они, мусолят пальцами захватанные страницы… в конце концов решают: Светозар! Впрочем, и папка у него тоже оригинальное имечко носил. Радомир. Даже как-то зловеще звучит. Может быть, серб?
– А? – только и смог вякнуть я, не успев оправиться от легкого испуга.
– О чем размышляете вслух? – переспросил он, улыбаясь.
Обаятельный парень. Высокий, статный, еще не успевший обрюзгнуть (но с наметившейся тенденцией к тому), с аккуратной прической и жидкими усишками. На лице легкая печать аристократической болезненности. Тонкие руки. Девки из старших классов частенько хихикают в ладошку, завидев его в коридоре.
Не знаю, откуда он к нам пришел. Наверняка из другой школы. Обычно выпускники институтов или становятся учителями сразу после выпуска, или не становятся никогда. Первые или остаются в профессии на всю жизнь, или по прошествии недолгого времени навсегда ее покидают.
– А, это вы, – сказал я. – Доброе утро.
– Доброе. – Он приветливо улыбался.
– Я о той девочке, которую убили.
– Да, кошмар, – согласился он, разгладив улыбку. Я только-только, считайте, пришел в школу работать, а тут такое. Слышал, это отец ее убил.
Я задумался, ничего не ответил.
– У вас нет воды? – спросил Светозар Радомирович Науменко. – Лекарство запить.
– Нет.
– Пойду попрошу в буфете.
– С собой надо носить, – сказал вынырнувший у меня из-за спины Другой, как только историк покинул учительскую.
– И тебе доброго утра, – поздоровался я.
У меня не было ни малейшего желания с ним беседовать, и я тоже вышел.
Когда я ковылял к кабинету мимо большого холла у библиотеки, где висели в ряд портреты брянских поэтов, Другой высунулся из-за угла и картинно потыкал указательным пальцем в сторону столов, за которыми обычно коротали время ученики, если приходили задолго до начала своих уроков.
Там сидела девушка, десятый или одиннадцатый класс, с весьма нетипичным для нашего учебного заведения
