собой застилали глаза. Сквозь них, преломлённые, как в увеличительном стекле, проплывали жёлтые квадратики вагонных окон, тамбуры со стоящими в открытых дверях проводницами.
Это был конец!..
– Эй, малохольная! Прыгай сюда! – раздался где-то рядом женский голос.
Даже не успев ещё ничего сообразить, Вероника обернулась на окрик, увидела приближающийся, стремительно наплывающий на неё жёлтый прямоугольник открытой двери тамбура последнего, тринадцатого вагона, стоящие в нём какие-то два силуэта, и, поняв, что кричат оттуда, прыгнула, не раздумывая, кто и зачем орал, вперёд, ухватившись за поручни и влетев в тамбур. Силуэты отпрянули вглубь.
Туфли заскользили по стылой рифлёной металлической плите пола тамбура, покрашенной оранжевой краской. Она едва не поскользнулась, но удержалась, повиснув на поручнях.
Вероника напряглась и встала на ноги, смахнув слёзы, мешавшие ей видеть.
Перед ней стояли проводница и Гарик. Оба улыбались.
– Ну, ты как антилопа Гну неслась! – сказала проводница, хлопнув её по плечу. – Молодец! Наверно, олимпийский рекорд побила! Ты кого хотела догнать-то, электровоз? К машинистам, что ли, собралась в кампанию?! Так они б не взяли!.. Хотя нет, смотри-ка, мордашка смазливая, можа, и подвинулись бы на полпалки!.. А?!..
Проводница тараторила всякую чушь. Язык у неё работал как помело. Но Вероника не обижалась на её едкие, колкие шуточки и замечания. Она была счастлива, что дурной сон остался вместе с Москвой вовне этого поезда, который уносил её теперь к родному дому.
Она вдруг ощутила какую-то тёплую радость внутри себя, какое-то безграничное счастье. Ей захотелось обнять всех: и Гарика, несмотря на то, что он подлый армян, и проводницу, из которой, как из рога изобилия лился нескончаемый словесный поток колкостей.
Колеса вагона дробно отстукивали какой-то бравый гимн. Быть может, это был гимн прощания со злом, от которого удирал поезд, оставляя за собой его пустынное, унылое пространство. Он словно выныривал из кармического узла, доставившего Веронике множество неприятностей и переживаний. Единственным напоминанием о прошедшем неприятном эпизоде жизни теперь оставался Гарик….
– Эй, подруга! – проводница, всё продолжая гоготать и шутить, снова фамильярно толкнула её в плечо так, словно они были закадычными подружками. – А я тебя знаю!
Теперь и Вероника признала в проводнице ту, что висла на её мужа на перроне, когда они уезжали в Москву.
– Ты же, это самое, подруга…, то есть жена Бегемота! – окончательно вспомнила её Алла. – Тогда в СВ ехала, а сейчас что, в купе?!.. А-аа! Я поняла, это ты мчалась – СВ с Бегемотом догоняла! У вас, видать, хобби такое, друг от друга ездить в разных вагонах!..
Вероника молчала. Радость избавления от московского кошмара немного потускнела от встречи с этой голосистой и наглой нахалкой.
– Да нет! Я в СВ еду, в шестом вагоне! – ответила она Алле.
– А-а, ну, понятно, то-то я гляжу, припустила мимо, как быстрая лань! Ну, давай,
