не многим приятнее. Разве что солнце, чуть приподнявшись над крышами, слегка пригревало сквозь пепельную дымку. Собственно, эта пленка липла к небесному своду где-то высоко-высоко, а прямо над моей башкой сплетались разноцветные охвостья дымных столбов. Заводские трубы – их было не меньше двух десятков – пыхтели рьяно и бесперебойно. Да еще день выдался на удивление тихий, и вся эта радужная копоть и гнусь оседала на стены и лица. Я пару раз прокашлялся и подумал, что если уж утвержусь на этой территории, то вполне будет возможно экономить на куреве. Взялся было за обмерзшие перила, и тут из-за угла вывернули двое.
Первое впечатление от этой парочки меня позабавило: их шапки колыхались хотя и вразнобой, но вровень. Мужчина был выше меня где-то на полголовы минимум, значит, женщина выдалась и вовсе гренадерского роста. Они спешили, дама опережала спутника на шажок, или же тот жался в сторону, заступая с расчищенной дорожки в серый снег. У крыльца они по очереди постукали обувь веником, как-то по-домашнему притулившемуся у нижней ступеньки.
Я пропустил парочку вперед и сам, не спеша, двинулся начальству вслед. В том, что наконец-то прибыла власть, у меня никаких сомнений не было. Одним взглядом Наталья Геннадьевна сразу сцапала меня в полный рост – от хвостика на берете до набоек на микропористых каблуках.
– Вот ты мне объясни, Ежиков, откуда он такой взялся?! – услышал я, остановившись у распахнутой настежь двери; хозяйка разматывала с себя шарф и одновременно протискивала объемное бедро в щель между столешницей и креслом.
Я понял, что пришелся ей совершеннейшим образом поперек. Уже начал сочинять фразу поядовитее, дабы откланяться поэлегантнее, но тут зазвякал один из трех телефонов, выстроившихся углом на краю стола. Я не понял какой, но начальница схватила нужную трубку безошибочно. Желтый и красный молчали, а в зеленом что-то зажурчало.
– Да, я… Только ввалилась… Ужасно… Таких еще не было… Сама не знаю, вот Ежиков мне сейчас все объяснит… Какого-то паренька привел… Слушай, перезвони позже, у меня сейчас люди сидят… Да, здесь… Вилен Николаевич, – она протянула трубку спутнику, – это технологи. Опять клянчить будут. Не поддавайся.
Вилен Николаевич поднялся, взял трубку и отошел в сторону, насколько хватило шнура. Ему было лет сорок, но через всю голову, от лба до затылка, уже бежала широкая блестящая дорожка, разделяя два волосяных островка. Спина у него была могучая, впрочем, ватник всем добавляет размера в плечах.
Провоторова снова обратилась к Ежикову, уже усевшемуся на стул, а я остался у косяка, прижимаясь к откинутой створке. Но чувствовал себя повольготнее, поскольку уже успел сообразить, что говорят-то вовсе не обо мне.
– Сегодня мы с Суркисом отчитывались. Я сообщаю, что концентрация паров серной кислоты больше нормы в одну и шесть десятых раза. Он на меня – откуда столько?! Ну я, по-доброму, по-хорошему, его успокаиваю – должно быть, говорю, от соседей нанесло. Так он сел аж по стойке смирно и знаешь,
