вилки, открывать лимонад и вино. Лена трудилась на кухне. Одета она была не слишком шикарно – черная юбка выше колена, но пальца на два, не больше, и светлая блузка в полоску с широким отложным воротником. Волосы падали на плечи, загибаясь кончиками наружу и вверх. Она укоротила их и больше уже не перехватывала лентой по-школьному, а позволила падать свободно. Ей все шло, все подходило, что бы она ни сделала, ни надела, но эта прическа меняла ее совершенно. В качестве будущей невестки Лена усердно резала тоненькими ломтиками ветчину. Я рассказал ей с ходу сказку, чешскую что ли, как королева выбирала жену сыну, заставляя кандидаток обрезать кожицу у сыра. Но тут же понял, что попал не в тон, и поспешил убраться, тем более что основные мои обязанности оставались все-таки в столовой.
Гости собирались еще битый час. Мужчины оседали в кабинете хозяина, женщины, вытеснив нас с рабочих мест, сновали меж кухней и столовой, и мы спрятались в Мишкину комнату. Отдельная келья, метров двенадцать, прямоугольная, со стандартным окном, выглядывающим в неумытый питерский двор. По длинным стенам тянулись стеллажи с книгами, по коротким стояли друг против друга письменный стол и диван. Над ними тоже висели полки с папками и конспектами. Тома стояли вперемежку – монографии по физике поля, тензорному анализу, механике сплошных сред перемежались белыми суперобложками кирпичей переводных романов и черточками стихотворных сборников. То ли жилье, то ли кинодекорация к бытию современного молодого ученого. А из шпингалета на раме шуруп, между прочим, вывернулся почти на треть, так что, пристраиваясь на подоконнике, я едва не порвал рукав единственного пиджака.
Пока я устраивался поудобней и безопасней, они уже ссорились. Для молодых и влюбленных такое состояние привычно. Они словно бы оттачивают друг на друге свои ощущения жизни. И это в общем-то хорошо. Плохо то, что они постоянно втягивают в свои отношения оказавшихся рядом и внимательно смотрят – чью же сторону примут знакомые и соседи. Поскольку же в этом треугольнике я не мог быть только безразличным ко всему основанием, то фигура у нас получалась совсем неустойчивая.
Что их мучило в этот раз, я сначала не понял. Колкости летали по комнате, как булавки и шпильки, а я все пытался разгадать, что же скрывается за недомолвками и недосказанностями. Когда же, наконец, ситуация стала проясняться, мне сделалось не по себе, будто бы я заглянул в спальню своих друзей; хорошо, если только через замочную скважину. Я попробовал резко поменять тему и тон, но, кажется, получилось только хуже.
– Я к тебе, между прочим, еще и по делу пришел.
– Главное дело у нас впереди, – отпарировал Мишка. – Подожди немного, сейчас позовут.
– Я не тороплюсь, но остается задача еще и побочная. Ты обещал мне кое-что рассказать про гамильтониан.
– Один момент.
Он вскочил и протянул руку к полке, что висела над самым столом. Хорошая, помню, была полка: чешская, застекленная,
