страусиное яйцо на десертной ложечке. Опоздавший к раздаче слонов – неудачник; и кого волнует, сколько там соловьев-разбойников освистывало его по пути. Кто-то утверждает, что слабый пол и любит тех, кто не слишком силен. Возможно, бывает и так, спорить не стану, но меня же личный опыт научил оставлять неприятности перед дверью даже собственного дома: не поминая уже о чужом… Однако Смелянский не любил, когда его отодвигали в сторону.
– Скоро сессия, – пригрозил он. – Я посмотрю, как вы поплывете у Скворца. Вынесет полгруппы, тогда поговорим.
Лена отчаянно тряхнула головой, отбрасывая волосы.
– Все сдают, и мы сдадим.
– Возможно, но только с какого раза.
– Да уж как получится. Жизнь большая.
– Но прожить-то ее надо начисто. Пересдать уже не дадут.
– Что и обидно. – Я тоже ввязался в разговор. – Говорят, что открыты все дороги, а на самом деле существует одна-единственная. Которую еще, может быть, и не отыщешь.
– Ты ищешь трудности там, где их нет, – бросила Лена и мне. – Зачем метаться и выбирать? Видишь дороги – становись на любую. Она и будет твоей, хотя бы на первое время. А если уж совсем невмоготу станет тащиться – переходи на соседнюю.
Мы со Смелянским переглянулись.
– Ну а ежели не допрыгнешь? – спросил он. – Пойдешь на время, а окажется, что навсегда. Может быть, сначала подумать.
– Подумаю. До июня еще больше полугода.
Так, сказал себе я, старательно разглядывая пожелтевший уже потолок, знаю, кто у нас лишний. Спросил у хозяина, где бы покурить, но он досадливо кивнул на пепельницу. Дурак упрямый. Вышел бы я за дверь, они бы тут живо объяснились без слов. Нет, вечно ему нужно было все договаривать до самой точки. Ну а раз так, я закурил свое «Солнышко» и принялся наблюдать, как колечки проходят одно сквозь другое, поднимаясь к побеленному потолку. Две темы вели мои друзья, каждый свою, но получалось, что, сталкиваясь, тезисы не отрицали друг друга, а дополняли. Тогда мне такой переход от аннигиляции к умножению показался совсем неожиданным. Лишь значительно позже я понял, как сложно и замысловато устроен подлунный мир.
– Пробовать надо раньше.
– А раньше не получается. Без согласия близких и ответственных.
Теперь она уже не поддразнивала, а откровенно издевалась. Мишка замахал руками, разгоняя не то мой дым, не то ее слова.
– Как ты можешь? Как ты можешь курить такую дрянь?
– Другие не по карману.
– Да я бы из принципа такое и в рот не взял.
– А что такое принципы? – вкрадчиво спросила Елена. – Это когда нельзя, потому что не можешь?
А это уже без меня. Проблема, может быть, общая, но в данном случае такая частная, что мне ее лучше и не знать вовсе. Я сунул окурок в пепельницу, соскользнул с подоконника, пробормотал «минуточку» и двинулся вон из комнаты, делая вид, что мне
