тональности повседневная жизнь выступает у «черных юмористов» знаком очень глубокого кризиса сознания, последствиями которого затронут не один лишь американский или любой другой социум, но жизнь – в самых разных ее проявлениях.
Книги Т. Пинчона, Дж. Барта, Дж. Хоукса, Дж. П. Донливи, Д. Бартелми, даже если они объединены одними героями и темами, больше напоминают осколочную мозаику. Не случайно Бартелми признавался: «Фрагмент – единственная форма, которой я доверяю». Но эта мозаика все же обладает своим единством. Повествовательной стихией становится трагифарс, своеобразная форма «критики повседневной жизни». Это не критика в буквальном смысле слова, не сатира, пропитанная чувством неприятия действительности, как порой представляли дело исследователи творчества «черных юмористов». Основной закон художественного мира для писателей этой школы – это закон главенства смеха, всеобъемлющий и универсальный, поскольку его природа не обличительная, а цели не конкретизируются. По существу, этот смех, чаще всего совсем не веселый, передает определенное умонастроение, которое прочно ассоциируется с отвержением общепринятого, сардонической иронией. Однако при этом ирония и отстранение становятся средством, которое помогает сохранить дух здоровым. Недаром Джон Хоукс писал о хладнокровии, безжалостной решимости, отстраненности, с которыми следует встречать «чудовищное уродство и жажду поражения, коренящуюся как внутри нас, так и вокружающем мире. Задача состоит в том, чтобы <…> выставлять напоказ, высмеивать, навсегда обнаруживать и представлять в новом свете наш порыв к разрушению и абсурду, так же как и к достойному деянию».
3. Томас Пинчон
3.1. Мистификация как основа человеческой и писательской позиции
Томас Пинчон, признанный одним из лидеров постмодернизма[9], остается таинственным незнакомцем для своих читателей: достоверной информации о его жизни очень мало. Даже фотографий автора не встретишь на обложках его книг – кроме, пожалуй, одной, сделанной на школьном выпускном балу, когда будущему писателю было всего шестнадцать. Перечень произведений тоже невелик: сборник рассказов «Учась потихоньку» (1984), романы «V.» (1963), «Выкрикивается сорок девятый лот» (1966), «Радуга земного притяжения» (1973), «Вайнленд» (1990), «Мейсон и Диксон» (1997)[10]. При этом и сам Пинчон, и его творчество вот уже больше 40 лет вызывают неподдельный интерес читателей и критиков по обе стороны Атлантического океана.
Пинчона часто сравнивают с Сэлинджером – оба ведут уединенную жизнь, не дают интервью, не появляются не телеэкране. Складывается странная ситуация: писатель, весьма ощутимо присутствуя в литературе, совершенно не заботится о коммерческом успехе своих книг: не раздает автографов, не участвует в рекламных кампаниях и вообще не показывается на людях. Но в отличие от Сэлинджера, молчание которого стало самопожертвованием, у Пинчона совсем другие причины для замкнутости. Его молчание – это очень изобретательная игра, вполне в духе пинчоновского творчества. В перенасыщенной саморекламой
Сам Пинчон, между тем, ни разу не высказался о собственном отношении к постмодернизму, не определил своего места в нем.
Большинство романовне переведено на русский язык, поэтому вкритической литературе можно встретить другие варианты названий – например, «Радуга гравитации» и «Радуга тяготения», «Линия Мейсона-Диксона» и т. д. То же касается и произведений Барта.
