борьбы с ней.
Постмодернистский текст изначально противостоит идее однозначного прочтения: само наполнение понятия энтропии противоположными смыслами демонстрирует неосуществимость намерения отыскать верную интерпретацию. Правильность такого подхода доказывает и убежденность Пинчона в том, что противостоящее энтропии навязчивое стремление человека упорядочить и организовать свое представление о мире оборачивается лишь осознанием враждебности Вселенной.
Что может противопоставить личность этому всеобщему универсальному закону? Пинчон считает, что в подобной ситуации лишь смех является единственным средством спасения человека. Поэтому автор рассказа не призывает бороться с энтропией, но демонстрирует необходимость научиться жить в этом состоянии, отстранившись от болезненного восприятия происходящего при помощи всепроникающей иронии. Ну, а для самого Пинчона лазейкой из царства энтропии становится художественное творчество.
Нужно сказать, что такое понимание сущности данной категории вообще характерно для произведений постмодернистов где энтропия становится одним из главных признакови законовхудожественного мира. Как уже отмечалось, для постмодернизма вцелом характерно представление о невозможности и бесполезности установления какой-либо системы приоритетов либо упорядоченной модели мира. По свидетельству исследователей, если писатели – постмодернисты и допускают существование модели мира, то лишь основанной на «максимальной энтропии», на равновероятности и равноценности всех конститутивных элементов. Стремление воссоздать хаос жизни искусственно организованным хаосом постмодернистского повествования, по сути, демонстрирует не всегда осознаваемое художником – постмодернистом признание необходимости смириться с энтропией (хаосом) и научиться жить вней.
3.3. Романное творчество
В первом романе Т. Пинчона «V.» (1963), удостоенном весьма престижной литературной премии Фолкнера за лучший дебют, исследуется процесс проникновения энтропии в жизни людей XX столетия, превращения человека в бездушную вещь, в механизм. Всегда волновавшее писателя противостояние органического и механического, живого и окостеневшего, энергии и энтропии мы встречаем и на страницах этого произведения.
Само слово «энтропия» в романном повествовании ни разу не встречается, но именно этот процесс исследует автор. Тема энтропии вводится в художественную ткань романа разными способами. Она начинает звучать уже на первых страницах в сюжетной линии Бенни Профейна, называющего себя «йо – йо и шлемилем»[14]. С Бенни входит тема неодушевленности как одного из аспектов энтропии.
Превращение человека в автомат, в бездушный механизм составляет другую сюжетную линию Стенсила, на всем протяжении романа занятого поисками загадочной V – дезориентирующими символическими поисками неизвестно чего. От встречи к встрече с нею
Очевидно, под «йо-йо» в данном случае подразумевается скитальчество Профейна в поисках жизненной цели, духовной опоры, к которой Бенни постоянно возвращается – как шарик «йо-йо» к руке играющего.
«Шлемиль» – слово иудейского происхождения, буквально означающее «любящий Бога», но уже в течение нескольких столетий распространенное в жаргонном значении «бедолага».
