из кармана спортивный свисток и верещит в него. Я хихикаю – он начинает напоминать мне тренера Боба из фильма «Сбежавшая невеста» с Джулией Робертс, где она сбегает от Боба к роскошному Ричарду Гиру, а потом и от Гира, но, правда, ненадолго и с возвратом.
Мой Гир далеко, но думая именно о нем в земляничнике, я как раз и поняла, что нахожусь ровно там и так, где и как хочу. В чудесной природе с приятными мыслями и назревающей новеллой. Поэтому я киваю на Пашкины планы, и он удаляется в лес со своей дудочкой-свистком. А я делаю рейд дальше по дороге, что привела нас сюда – там тоже мало ягод, но зато над своей головой я наконец замечаю облако насекомых, которые активно делятся планами по поеданию меня, как только кончится действие репеллентов.
«Намазззаласссь, ззззарразззза», – злобно жужжит над моей головой толстый слепень. «Жжжадина, жжжуть!» – вторит ему суетливая мелкота. И все они кружат, жужжат, но не садятся: репелленты работают три часа, и мы все это знаем, поэтому я доедаю редкие ягоды по дороге и возвращаюсь ближе к великам, понимая, что скоро надо ехать назад. Пашка углубился в чащу, и на мои крики уже даже не свистит. А я устала сидеть в лесу и хочу снова пережить «Формулу-1» на шоссе. Хотя вернее было бы называть мой вояж «Тур де Франс», это ж там, как мы все знаем из фильма «Амели», люди на великах шпарят среди Елисейских полей, привет Ире-фее из славного города Парижа.
Меж тем наши с Пашкой велики связаны с деревом. Но, ура сотовой связи – я звоню свистуну на мобильник и получаю код. Отвязав своего коня и оставив Пашке пустой желтый бидон, я выкатываю на проселочную дорогу, собирая там дивные мелкие кустовые ромашки – авось, доедут. Обратная дорога дается мне на удивление легко, только машины уже разъездились – они пылят по дороге, и я вся в песке с ног до головы. Но Пушкиногорские поля лучше Елисейских, и у меня выходит дивный «Тур де Пуш»!
По дороге от Подкрестья мы проезжали пруд, про который Пашка сказал, что на самом деле это карьер, вырытый кирпичным заводом отца. Но когда я туда подъезжаю, то от идеи искупаться отказываюсь – с этой стороны карьер стал болотом, а с той с матом и кряканьем купается местная молодежь. У меня купальника нету, и это тебе не интеллигентное Петровское – идею плавать голяком поймут неправильно и с тем же матом, и разбирайся потом. Я в своей стране народа не боюсь, но и провоцировать тоже не хочу – глупо.
И я прокатываю свой «Тур де Франс» дальше, познавательно отмечая, что вдоль поселковой дороги в самых неудачных местах натыканы палки с рыжими телефонами под синими козырьками. Стоят они, новенькие и блестящие, с надписью типа «Евросвязь» на повороте с дороги в поле возле реки Великой, у заброшенных заводов или покинутых школ, и черт еще знает где, народ там точно не ходит лет пятьдесят. Видимо, эта контора застряла в прошлом веке и не знает ни о существовании сотовых телефонов, ни о том, чем вообще люди живут, мельком замечаю я, выворачивая мимо очередного неуместного сине-рыжего устройства на финишную прямую к Пушкинским горам.
Ставлю
