вам блинчики? Молочко?
– Очень вкусно, – широко улыбался он, набив щёки, как хомяк. Творог чуть не выпадал из его рта.
– Это ж домашнее всё: и творог, и молоко, – хвалилась хозяйка.
– Ого, – сказал Домрачёв, изобразив удивление.
– Кстати, Ген, – обратилась Нина к мужу, – колодец-то у нас сегодня подмёрз. Так что ты подумай, куда гостя в такую погоду ведёшь.
– Да ничего. Мы ему тулупчик выдадим, валенки – и только в путь, – Гена, смеясь, похлопал гостя по плечу.
Домрачёв тоже засмеялся, с трудом удерживая во рту комочки творога. Он доверил свою судьбу в руки Гены и Нины. «Кто из них спор выиграет, – думал он, – воле того и подчинюсь».
– Мы на «Газели» доедем, да, Степан? Да и мужики там всё притоптали уже. Нормально всё.
– Кто ж в такую погоду на рыбалку ходит?
– Ну хватит, а! – вскрикнул Гена, широко расставив руки. – Заладила! Кто ходит, кто ходит? Какая разница, кто? Главное, что мы ходим. Вот и всё. Я тебе здесь не отпрашиваюсь, а констатирую факт – мы со Степаном идём на рыбалку!
– Привет, дочь, – обратился он к Кате, заносившей в кухню сумку с продуктами.
Лицо у неё было красное, дыхание – тяжёлое. Она была одета в плотный отцовский пуховик. Домрачёв на неё внимания не обратил, а только лишь подумал: «Пойду, значит, на рыбалку».
– На рыбалку идёте? – наивно спросила Катя отца. – Смотри, там мороз крепкий, – предупредила она.
Нина испуганно перевела взгляд на окно.
– Спасибо, – вздохнув, Гена обратился к дочери.
Домрачёву стало крайне неуютно, и он заёрзал на стуле.
– Спасибо, Кать. Буду иметь в виду. На улице холодно – хорошо. Хо-ро-шо. Вы с матерью прямо метеорологи.
– Ген, ну всё, разогнался, – вступилась за дочь Нина. – Чего ты огрызаешься на дочь? Совсем уже?
– Ладно-ладно, прости, Кать – вспылил, – опустив голову, раскаялся Гена.
– Мир сошёл с ума, – заулыбалась Катя.
– Ну, сядь, покушай чего-нибудь, – успокоившись, пригласил её к столу отец. – Куда мне? Завтракала уже.
– Ну просто сядь тогда – посиди.
Катя села и заглянула в глаза Домрачёву. Он, поймав её взгляд, тотчас спрятал свой в тарелке.
– А вы в дом-то ещё не ходили? – вежливо обратилась Катя к Степану Фёдоровичу, и он поперхнулся творогом.
Кашлять он застеснялся, потому его глаза округлились, посерели, лицо покраснело. Он несколько раз манерно кашлянул в кулак и принялся отвечать сдавленным голосом: – Вечером думал заглянуть.
– Это бывает опасно: вечером лазают.
– Ну, ты, Кать, не утрируй, – обратился к ней отец.
– Нет, ну а что? Не так? Только, вон, позавчера лазали.
– Да там уж брать нечего, – сказал Гена.
– Есть кого за это благодарить, – ядовито сказал Катя, не сводя глаз со Степана Фёдоровича.
– Кать, –
