спросил монах.
– Скорее всего, это необходимо для биологического выживания человека, как вида. Но, в результате, приходиться жертвовать своей сутью.
– Неужели нельзя обойтись без жертв?
– Наверное, нет, – Орлов задумчиво прикрыл глаза. – Впрочем, исключения из правил бывают всегда.
– Странно всё-таки устроен человек, – грустно улыбнулся монах. – Видимо, природа больше озабочена собственным развитием.
– Однако нам вполне под силу попробовать восстановить свой первоначальный статус, – серьёзно ответил Орлов, продолжая трапезу.
Разговор приобрёл довольно интересный характер, поэтому я внимательно слушал, стараясь ничего не упустить. Игнатий Клинович, напротив, с рассеянным видом созерцал окрестности.
Лошади продолжали лениво обгладывать ветки ближайших деревьев, не обращая на нас никакого внимания, так, что все были заняты своим делом.
Монах понимающе кивнул и, посмотрев на ворон, расположившихся неподалёку, бросил им кусок хлеба. Моментально возникла небольшая свалка из каркающих птиц, пытавшихся им овладеть.
Внезапно, из леса вылетел камень и, попав в самую гущу стаи, заставил её с шумом взмыть в воздух. На открытое пространство выбежал мальчик, в котором я узнал метателя ножей в деревне.
– Сюда! – торжествующе закричал он, показывая на нас рукой.
Ближайшие кусты затрещали, и на поляну выскочили вооружённые люди, быстро начавшие окружать нас.
Я потянулся за лежащим рядом со мной пулемётом.
– Стойте, поручик! – раздался властный окрик Орлова. – Не дёргайтесь, иначе вас просто пристрелят.
Поспешно выпрямившись, я застыл, как каменный истукан.
Впереди шёл высокий человек в военной форме без погон и знаков различия, с гладко выбритым лицом. Следом осторожно двигалась любопытная компания: некоторые были в армейских мундирах и длинных кожаных плащах, только вместо фуражек на голове у них красовались чёрные береты, какие обычно носят художники; другие предпочитали гражданскую одежду с пулемётными лентами на груди и гранатами за поясом. Был даже бородатый господин во фраке, одетым прямо на старую гимнастёрку. В руках он держал ручной пулемёт с деревянным прикладом.
Встав вокруг нас полукольцом, они чего-то ждали. Наконец, высокий достал из кобуры маузер и, встав в позу Наполеона, обозревающего поле битвы, трижды выстрелил в воздух.
Стая ворон, начавшая было слетаться обратно, снова с криком поднялась вверх, летая над нашими головами.
– Красиво, не правда ли, – высокий направил ствол на мечущихся птиц и метким выстрелом сбил одну из них.
– Такова жизнь. Сейчас ты жив, а в следующий миг уже мёртв, – грустно улыбнувшись, он вложил маузер в кобуру.
– Здравствуйте, господа! Позвольте представиться, Рудольф Фирзович Доберинский, – наклонил он голову вперёд. – А это мои друзья.
Лицо его не выражало никаких эмоций, и голубые
