в информационной войне, но на то она и война, чтобы не спрашивать, кто чего хочет. Впрочем, ему было наплевать. Задачей Макса стало каждый день по сотне раз окунаться в могучий поток нечистот, выливаемых на Россию, и пытаться добывать из этого потока хоть какие-то крупицы адеквата. Макс неплохо знал английский, сносно немецкий и чуть-чуть французский, который изучал ещё в школе, потому ему было поручено мониторить западную прессу. Иногда его отправляли на пресс-конференции – «прессухи», и Макс старался выудить из потока сознания спикеров нечто, что редактор не назовёт шлаком.
Дурдом – такое впечатление создалось у Макса в момент, когда он впервые переступил порог редакции, которую все здесь именовали ньюсрумом. Огромные ряды компьютеров с уткнувшимися в мониторы людьми, снующими туда-сюда корреспондентами (корами), пронзительно зыркающими редакторами-надсмотрщиками и постоянным шумом ударяющихся о клавиши тысяч пальцев, который сливался в шелест то ли морского прибоя, то ли листвы в лесу. До прихода в Агентство всё это Макс ещё мог себе вообразить, но истошные крики «Молни скорей!», «Даю срочняк!» первое время вызывали у него лёгкий ступор. Впрочем, ко всему можно привыкнуть – уже спустя три дня Макс свыкся с мыслью, что он – «ватник», «колорад», «москаль», «холуй» и т. п. Разумеется, так писали только украинские сайты, и перестать обижаться на это не стоило особого труда. Европейские пропагандисты были куда интеллигентнее, у них всегда находились и изощрённые аргументы, и примеры из истории, и утончённый троллинг, противостоять чему было сложнее, так что Максу сперва было непросто избавиться от мысли, что они правы, а он сам занимается чем-то не тем. Но и это, словно насморк, быстро прошло.
Кроме самого Макса в отделе мониторинга работало ещё человек десять, и у всех был свой чёткий график, глядя на который Макс лишний раз напоминал себе, что он – всего-навсего шестерёнка гигантской машины. Руководила отделом Таня Морган, невысокая блондинка с суровым взглядом. Макс никогда не мог выдержать его дольше шести секунд, ему казалось, что он стоит перед ней абсолютно голый. Тане было под тридцать, но при общении создавалось впечатление, что она как минимум вдвое старше. Она будто на троне с царственной осанкой восседала во главе их стола за двумя огромными мониторами, расставленными под углом, как страницы большой колдовской книги. Таня всегда знала всё абсолютно про всех, и Макс понятия не имел, как у неё это получается. На двух её рабочих столах были одновременно открыты сотни окон и программ с новостями на трёх языках, и Таня каким-то чудом умудрялась одновременно прочитывать их все, параллельно отдавая задания насчёт того, что достойно внимания Агентства, а что нет. В её спокойном уверенном голосе, которым она говорила Максиму «Пиши про ИГИЛ» или «Разберись с Асадом», крылась такая сила, что у Макса каждый раз словно перехватывало дыхание, и ему оставалось лишь судорожно кивать, чтобы показать: он
