узкую ладонь ему на затылок и уверенно надавил, подсказывая, что нужно слегка поклониться, чтоб уж было совсем по-японски. Официантка умиленно посмеялась в кулак, сообразив, что к чему, и поспешила помочь несчастному иностранцу.
– Конечно. Подождите минуту, пожалуйста, я скоро вернусь.
– В этом нет надобности! – вдруг резко остановил ее Акума, улыбаясь во все тридцать два и глядя на Курта взглядом изощренного садиста. – Молодой человек будет учиться есть мисо-суп хаси, как положено!
– Ах ты, демон! – заорал Курт на Акуму. – Ты заставил меня говорить по-японски, а теперь заставляешь есть суп треклятыми палочками! Что плохого я тебе сделал, что ты так надо мной издеваешься?!
Акума начал загибать пальцы:
– Катание на роликах в неположенном месте, прогулы занятий, несделанные уроки, курение на пожарной лестнице музея Мирайкан. Жду не дождусь, когда ты научишь меня воровать, и тогда я отведу тебя в театр Кабуки!
Горячие источники в Никко
Вторая вещь, которая довела Акуму Катайю до белого каления в эту субботу, – это то, что он учтиво поклонился ненормальному Кицуне Митсюзаки, как всякий благовоспитанный японец, а Сото, как дикий, бросился к нему обниматься и тот даже не был против! Акума прикусил губу в праведном гневе. Он тоже хотел, чтобы его так же обняли! «Да какого черта со мной происходит?» – подумал он: «Эти ненормальные мне не друзья, и на следующей неделе я от них отсяду!»
А потом на горизонте, а точнее, на ступеньках эскалатора появился грозный силуэт здоровяка Гина Хасегавы, с которым они условились встретиться на станции, чтобы вместе отправиться в Никко.
– Простите, что заставил вас ждать! Здравствуйте! – добродушно поздоровался староста, учтиво поклонившись.
– С добрым утром, семпай! – хором отозвались Акума и Кицуне, поклонившись в ответ.
И только Курт продолжал стоять истуканом, сделав загадочный круговой жест рукой, и сказал:
– Хао, землянин!
Однако мягкая, но уверенная рука Кицуне, упавшая на затылок, красноречиво дала понять, что он не исключение и тоже должен приветствовать старосту почтительно.
– У моего дяди есть прекрасный сад, там даже еще сливы не отцвели, – рассказывал Гин Хасегава уже в поезде, когда все четверо устроились в комфортных креслах друг против друга. – Поэтому мы можем еще раз отпраздновать Ханами, а потом погреться в онсэне (*Горячие источники). Дядя обещал приберечь для нас одну купель. В выходные у него всегда много постояльцев.
– Здорово, правда? Я с этой учебой и Ханами нынче пропустил! – посетовал Акума.
– А что это? – как и следовало ожидать, поинтересовался Курт.
– Чего и следовало ожидать! Это старинная японская традиция, праздник любования цветами, балда! Чему тебя вообще учат в твоей дорогущей языковой школе?
У Гина отвисла челюсть.
– Акума-кун… Я никогда не слышал, чтобы ты так разговаривал…
– Да
