Наполеон не собирался упустить прекрасную возможность легко разделаться со 2-ой армией и поставить Барклая, лишённого подкрепления, в безвыходное положение.
Человеческие силы не безграничны, и даже смертельная опасность не в состоянии превозмочь отмеренные природой возможности. Князь Багратион знал, как вымотаны его солдаты, пятеро суток с редкими короткими привалами марширующие под проливным дождём. От переутомления умерли шестьдесят пехотинцев, кавалеристы засыпа́ли в седле от усталости, от усталости гибли лошади. Слава Богу, что наполеоновский братец постоянно задерживался в дороге, не в силах отказаться от общества прекрасных дам, роскошных обедов и развлечений, за что и навлёк на себя гнев императора. Наполеон ругал его распоследними словами, грозил отстранить от командования и отправить домой, в испанское королевство.
– По донесениям разведки, Даву вместе с Жеромом имеют около 120 тысяч солдат, у меня вместе с казаками Платова наберётся не более 45-ти, – Багратион нахмурился и опустил голову.
Генерал Сен-При, начальник штаба 2-ой армии, наблюдавший за главнокомандующим и знавший, как тяжело тот переживает отступление, как рвётся дать сражение, как спорит с графом Аракчеевым, флигель-адъютантом Александра I, присылающим ему приказы и распоряжения, как нещадно ругается с Барклаем де Толли, которого иначе как презрительно «министр» и не называет, похлопал коня по холке и прибавил:
– Слишком уж велик перевес противника, ваше сиятельство. Даже генерал Дорохов, соединившийся с нашей армией у Столбцов, положение никоим образом не поправил: четыре тысячи штыков и сабель – хорошее пополнение, однако расстановка сил осталась прежней.
– Чего молчишь, Николай Николаевич? – обратился Багратион к Раевскому. – Успеем мы прийти в Минск прежде Даву?
– Люди валятся с ног замертво, – тяжело вздохнул Раевский. – Ежели армия совершит невозможное и успеет войти в Минск прежде французов – каково будет её состояние? Враг идёт по пятам и к городу подойдёт, когда мы отдышаться не успеем. Или застанет нас на подходе к городу. Тут нам и конец, – увидев тяжёлый, исподлобья взгляд из-под густых чёрных бровей, не осёкся, не попятился от своих слов, прямо посмотрел на князя, но счёл необходимым добавить: – Я не ставлю под сомнение доблесть русских солдат, был с ними в бою не раз. Но даже с честью и славой гибнуть сейчас мы не имеем права.
– Неверовский! Дмитрий Петрович?
– Армия нуждается в отдыхе, господин главнокомандующий, – ответ прозвучал немедленно. Но не сгоряча, а как давно созревший. Судя по мрачному тону, решение было не из радостных, но голос был твёрд, значит, иного выхода не было: – Хотя бы день. Арьергадными сражениями отвлечь и задержать неприятеля. Иначе не в бою, так на марше погубим армию. А насчёт Минска… думаю, Даву нас опередит. Надо идти в обход, на Бобруйск.
Колонны
