без ферзя.Зато ни сосед, ни редактор, ни прокурор
Не узнает о нём, чего знать нельзя.
Может, оригинала и не было никогда?
Всё придумала переводчица— синий чулок.
Твой родной язык не оставил в тебе следа.
Ты забыл его, потому что слишком берёг.
«Последний же поцелуй достанется пустоте…»
Последний поцелуй достаётся пустоте…
Последний же поцелуй достанется пустоте.
Тянуться недалеко, поскольку она повсюду.
Но она и сама не та, и губы её— не те…
Она поцелует всех. Но я отвечать не буду.
Пусть ходит, висит, лежит. Я этот всемирный морг
Освоила, обжила, и честно плачу ей дань я.
Но кто-то же иногда вдувает в меня восторг,
Кто-то делает мне естественное дыханье.
«Вместо войны нам достался холодный цейтнот…»
Счастье моё…
Вместо войны нам достался холодный цейтнот.
Вместо нужды— элегантный дефолт.
Поздний кларнет свою тонкую линию гнёт.
И к ночи свет в метро
стал жёлт.
Ты— в эту жизнь досылаемый новый патрон.
Свежий боец тупо следует в часть.
Счастье моё я нашла в переходе метро—
смотреть и слушать тут,
молчать.
Счастье моё— что цейтнот не всё время взведён.
Стелется звук и срывается вниз.
Здесь, под землёй, мы пока не лежим, а идём.
Но ты пригнись, прошу,
пригнись.
«Похоже, дни неверно сочтены…»
Похоже, дни неверно сочтены:
Страна— подросток, а на вид старуха,
На карте копошится тень войны—
Навозная, нервозная, как муха.
Когда и ямб, как резаный, орет,
Когда по-волчьи подвывает рифма,
Лишь птицы, небом избранный народ,
Свидетельствуют громко и незримо,
Что жизнь жива, тупа и неправа,
Что глупо и сдаваться, и бороться,
Что никакого больше нет родства,
Но что никто не отменял сиротства.
V
«У нас почти весёлые глаза…»
У нас почти весёлые глаза,
мы пьём и говорим давным-давно,
но что-то он рассеянно сказал,
и каждый сразу понял: вот оно.
Все жили, шли, вставали в семь часов,
потели летом, кашляли зимой—
чтобы услышать пару странных слов,
зачем— да кто же знает, боже мой.
Для этой цели выбрали его.
Он выйдет в ночь— как выйдет из тюрьмы…
Но мы ему не скажем ничего.
Пусть думает, что он такой, как мы.
«Когда мы выходили ночью в сад…»
Когда мы выходили ночью в сад:
Отец и я, и крупная собака,
На нас глядели с высоты из мрака,
И нам казалось— там и спрятан ад.
Когда я понимала: да, умрёшь,
Когда
