пожелает взойти потом на Небо, то найдет себе вожатую, стократ его достойнейшую. Данте принимает его предложение и следует за ним.
1 В средине нашей жизненной дороги,
Объятый сном, я в темный лес вступил,
Путь истинный утратив в час тревоги.
4 Ах! тяжело сказать, как страшен был
Сей лес, столь дикий, столь густой и лютый,
Что в мыслях он мой страх возобновил.
7 И смерть лишь малым горше этой смуты!
Но чтоб сказать о благости Небес,
Все расскажу, что видел в те минуты.
10 И сам не знаю, как вошел я в лес:
В такой глубокий сон я погрузился
В тот миг, когда путь истинный исчез.
13 Когда ж вблизи холма я пробудился,
Где той юдоли[1] положён предел,
В которой ужас в сердце мне вселился, —
И сам не знаю, как вошел я в лес
16 Я, вверх взглянув, главу холма узрел
В лучах планеты, что прямой дорогой
Ведет людей к свершенью добрых дел.
19 Тогда на время смолк мой страх, так много
Над морем сердца бушевавший в ночь,
Что протекла с толи́кою тревогой.
22 И как успевши бурю превозмочь,
Ступив чуть дышащий на брег из моря,
С опасных волн очей не сводит прочь,
25 Так я, в душе еще со страхом споря,
Взглянул назад и взор впери́л туда,
Где из живых никто не шел без горя.
28 И отдохнув в пустыне от труда,
Я вновь пошел, и мой оплот опорный
В ноге, стоящей ниже, был всегда.
31 И вот, почти в начале крути горной,
Покрытый пестрой шкурою, кружась,
Несется Барс и легкий и проворный.
34 Чудовище не убегало с глаз;
Но до того мне путь мой преграждало,
Что вниз сбежать я помышлял не раз.
37 Уж день светал, и солнце в путь вступало
С толпою звезд, как в миг, когда оно
Вдруг от любви божественной прияло
40 Cвой первый ход, красой озарено;
И все надеждою тогда мне льстило:
Животного роскошное руно,
…Несётся Барс и лёгкий и проворный
43 Час утренний и юное светило.
Но снова страх мне в сердце пробудил
Свирепый Лев, представший с гордой силой.
46 Он на меня, казалось, выходил,
Голодный, злой, с главою величавой,
И, мнилось, воздух в трепет приводил.
49 Он шел с Волчицей, тощей и лукавой,
Что, в худобе полна желаний всех,
Для многих в жизни сей была отравой.
52 Она являла столько мне помех,
Что, устрашен наружностью суровой,
Терял надежду я взойти наверх.
55 И как скупец,
Юдо́ль: 1)
