style="font-size:15px;"> – У тебя новая игрушка? – спрашивает мать. – Как ее зовут?
– Я еще не дала ей имени.
И точно по волшебству все имена и прозвища разом вылетают из головы девочки, она тщетно ищет и перебирает слова и слоги – но все они бессмысленны и пусты.
– Это правильно. Не называй, – шепчет мать, подбираясь ближе.
– Змена, ее зовут Змена, – испугано выкрикивает Змену, отступая к двери.
– Так не получится. Мало поделиться своим именем, нужно поделиться своей душой. Не называй, не надо!
Змену смотрит на прекрасные нарисованные глаза и белокурые волосы своей игрушки – без души кукла лишь формованный пластик.
– Змена, тебя зовут Змена. – Змену отщипывает кусочек от своей души: – Вот, – восклицает она, – так гораздо лучше!
Ее мать останавливается и смеется, от ее смеха начинают трещать стены и разбиваются окна.
– Теперь я хорошо понимаю свою собственную мать, Змену. Ты в точности как я.
– Я не ты! Мы разные.
– Однажды мы встретимся, и ты все поймешь сама.
– Нет! Мы никогда не встретимся! – Змену прикрывает глаза от ставшего нестерпимым лунного света.
– Когда ты станешь знаменитой… – доносится голос матери, но Змену кричит изо всех сил:
– Нет! Никогда!
Змену проснулась, разбуженная собственным вскриком. В спальне было тихо. Сквозь распахнутое окно лился лунный свет, почти такой же яркий как во сне, он как-то по-особому отражался на пластмассовом лице, делая застывшие кукольные черты живыми. Они как будто стали еще красивее и роднее, чем раньше. Змену крепко прижала куклу к груди:
– Я никогда тебя не оставлю.
6
В доме Басиат пахло травами. Мотави растерла в пальцах тысячелистник, и воздух тут же наполнился его горьковатым ароматом.
– Не забудь: три унции корня вереска, щепотка тысячелистника и рябиновая настойка, – поучительно проскрипела Басиат. Она сидела в кресле, перебирая страницы старой книги. – Если все сделать правильно, через три дня будет готово отличное средство от бессонницы.
Мотави рассеяно кивнула, пропуская наставления матери. Мысли ее были далеко.
За десять лет Басиат состарилась. Глубокие морщины изуродовали некогда прекрасное лицо, глаза запали вглубь черепа и волосы стали белее снега. Бесплодные поиски и горькое одиночество иссушили тело, а старость сломила ее гордый дух. Теперь пришел черед Мотави сидеть подле своей матери, разбирать гребнем ее седые волосы, подносить питье и укрывать ее от холода шерстяным одеялом. Дни и ночи Басиат вспоминала детство и юность, но Мотави лишь усмехалась, слушая старческое бормотание. Она не забыла своих обид, между ними по-прежнему не было согласия, хотя Мотави и перебралась в дом к матери.
– Ты не забыла про корень? Можешь добавить ложку меда, перед тем как закупорить
