для качественного скачка.
– А я думаю, мы просто стали глупее предков! – запальчиво воскликнул Кутельский.
– Вы их романтизируете, маэстро, это – свойство юности.
Чарли поморщился и снова с тревогой взглянул на спящую Элизабет. Профессор примирительно добавил:
– Деградация, о которой вы говорите…
– О ней не только я говорю! – перебил пилот.
– Понимаю, но можно я выскажу свое личное мнение?
– Давайте! – разрешил Чарли.
– Это – не дефект нашего разума, а результат деградации языка.
Кутельский внимательно смотрел на профессора, ждал разъяснений.
– Понимаете, человечество, на тысячелетия заключенное в корабли, несущиеся в бесконечном пустом космосе, банально скучало. Одному мозгу для развития нужны образы, это – одно направление эволюции языков, другому для роста аналитических способностей необходимы объекты и предметы для изучения. Это второе направление эволюции, аналитические языки. А когда нечему восхищаться, нечего анализировать? Причин прерывать анабиоз просто не было. Конечно, многовековая спячка ослабила коммуникационные способности человечества. Стал язык беднее, понятий и слов стало меньше. Вспомнить технологии древних землян понадобилось время. Но глупее мы не стали! Сейчас происходит ренессанс языка, понятийный аппарат снова растет! И через пару-тройку веков прогресс снова понесется вперед и вверх!
Чарли Кутельский не выразил ни малейшего восторга речи профессора:
– Чем эта тетечка занималась первые 35 лет своей жизни? Училась в школе?
Профессор пожал плечами и посмотрел на экран компьютера:
– Информации нет. Может для вас она и тетечка, а для кого-то в самый раз!
– А куда девался «Норгекараван»? Они должны были хватиться шаттла и «мэй-дэй» принять.
– Хватились, но сигнал так и не приняли. С нами уже связались, – Абуладзе указал на станцию связи, – Прослушайте их сообщение.
Элизабет Роверто села на сканере и несколькими движениями оторвала диоды от запястий и лодыжек, огляделась. Грузный геолог сидел в кресле, стройный загорелый пилот – на кухонном столе – оба с бокалами. На кухне и на рабочем столе перед гигантским погашенным экраном царил невообразимый беспорядок.
– Я что-то проспала? – спросила Элизабет.
Геолог поднялся из кресла и кивнул:
– Лев Саныч Абуладзе.
Элизабет вспомнила его детский взгляд и озорную улыбку, с которой геолог пичкал туристов собственной стряпней. Улыбнулась в ответ.
– Чарли Кутельский – пилот, – Кутельский поставил на стол бокал.
Высокий, симпатичный, почему-то по совместному полету Элизабет его не помнила.
«Ага, он же не разлучался с подружкой».
– Элизабет Роверто, – в свою очередь представилась она, замешкалась на секунду и твердо добавила, обернувшись к Кутельскому, – Спасибо,
