как всегда, безукоризнен в туалете, как всегда, приветливая, благожелательная улыбка на устах. Сколько они знакомы? Скоро двадцать лет. Получается, что устояли против потока, который захлестывает, уносит, размывает берега? Непонятно. Встречи эти стали традицией, традиции принято оберегать, вот они и цепляются за них. Есть в них и некоторый благородный аромат, нечто лицейское.
Собраться раз-другой в год – посильный обряд, легкая грусть только приперчивает ожидание. К тому же они еще не так стары, в сущности, они вступают в лучшую пору жизни. Алексей вспомнил старика профессора, который питал к нему симпатию и иногда откровенничал. «Ах, Алеша, – говорил он, – никогда я не жил так хорошо, как между сорока и пятьюдесятью годами. Нет в жизни лучше десятилетия». Помнится, Алексей сразу стал высчитывать, на какие годы пало это лучшее десятилетие наставника. Вообще же старик прав: у каждой поры свои радости, начинаешь чувствовать некоторое обаяние таких сборищ. Потихоньку мы приближаемся к сорока, Виталий, он постарше, вот-вот пересечет эту черту. Когда-то волновало наступление вечера, теперь острее воспринимаешь этот блаженный сиреневый час, скоро пять, предзакатная летняя столица, чуть опустевшая, точно приглашающая расслабиться. Вот и этот мальчишник – незатейливая радость нашего возраста.
– Алеша, ты плохо ешь, – сказал Виталий. – Я все примечаю. Ты плохо ешь, ты плохо пьешь. Испортило тебя твое холостячество.
– Куда уж нам до семейных людей, – откликнулся Алексей.
– В семейной жизни есть свои достоинства, – сдержанно улыбнулся Виктор. – Правда, Валерий?
Валерий веско наклонил голову.
Пожалуй. Особенно летом, когда жены едут в санатории и оставляют нас одних.
– Ах ты, тихоход! – воскликнул Виталий и утер пот со лба и со щек.
– Это чисто теоретическая посылка, – уточнил Валерий.
«А ведь он подражает Виктору, – лениво подумал Алексей. – Валерик всегда кому-нибудь подражал, сначала мне, потом Владимиру, теперь Виктору, само собой. Всем, кто попеременно был в центре внимания. Странно, что Володя тоже имел своих обезьянок. Была в моде безалаберность, неприспособленность, беспечность. Но он остался каким был, а все стремительно почувствовали себя взрослыми. И тут уж Виктор стал бесспорным образцом».
Виктор словно ощутил, что Алексей думает о нем, и спросил негромко:
– Почему ты никогда не позвонишь?
Алексей пожал плечами:
– Догадаться несложно.
Виктор улыбнулся. Это был легкий, едва уловимый намек на улыбку, но в нем читалось понимание.
– В общем, ты прав. Но если б ты знал… – он махнул рукой.
– Я знаю, – сказал Алексей. – Но звони уж сам. Так проще.
– Беру это на себя. Мне очень надо с тобой пообщаться, – сказал Виктор. – Есть тема.
– В самом деле?
– Эта тема – ты.
– Тема не из лучших, – сказал Алексей.
– Вот
