что мне одному плыть?! – возмутился Меркуша – Как сбрасывать –то?
– Мне что ли с тобой? – рявкнул Лукьяныч – Где это видано, чтобы царский человек за холопов их работку делал?! Я и так с вами вошкаюсь больше чем с дитями своими. Соромно! Ты на меня, малец, волчонком не гляди. Благодари Спиридонку. Робь на двоих вас рассчитана была.
– Дык потонет он – запричитал Спиридон – Тело – то сбросить надо… А ежели лодка перевернется? Ох, сила нечистая!
Старик едва не плача стал раскачиваться, оглаживая себя.
– Не моя забота – отрезал Лукьянович – Кто из вас потонет, кто шею свернёт – мне дела нет.
Меркуша, почти смирившийся с участью своей, поискал взглядом, припрятанный возле камышей рыбацкий ботник.
На мертвеца он старался не смотреть, но та самая нечистая, про которую голосил Спиридон, толкала оборачиваться снова и снова.
Большие, широко распахнутые глаза с нечеловеческим ужасом взирали на Белозёрское небо, отражая бледный алый свет. Это были глаза живого человека. Покойник следили за огненно-багровым кругом. Ещё мгновение и улыбнётся, приветствуя новую ночку в своей жизни. Приподнимется на локтях, оскалившись, да плюнет как прежде в своих мучителей.
– А он точно того… – даже видавшего виды Спиридона, передёрнуло.
– Что того? – переспросил Григорий Лукьянович.
– Точно помер?
– Да хватит уже, божевольные! К бабкам что ли местным постучитесь, олухи. Пусть они вам взваров каких дадут.
Возничий, раздраженно шагнул к покойнику, ухватил верёвки, собираясь всё вернуть, как было.
– Что-то ты старик, сегодня как пьяный. Ни тебя, ни Меркушку не узнаю. Такой придури николи от вас не случалось.
– Григорий Лукьяныч – так ведь… Всё –то у нас нынче особенное – Спиридон улыбнулся широко, показав гнилые зубы – Мерекаете, вы сами на себя шибко похожи? Церемониться с покойничком не велели. Сами! Запамятовали? А теперь охаете, ахаете, да пляшите вкруг него. В скудельницу положить и землицей сырой засыпать как положено – не схотели. Как тати ночные крадёмся, соромно, ей Богу.
Почесав затылок и продолжая растирать ноющую спину, мужик прикидывал – нет ли кова6? А если есть, то опять же, монетку лишнюю с Григория Лукича взять можно за молчание. Григорий и раньше за их работёнку платил хорошо. А нынче, видать, случай особенный.
– Не твоё дело собачье.
Возничий наклонился над телом. Ухватив угол мешковины на мгновение замер. Глаза смотрели и обжигали пострашнее всех тех пыток, что приходилось наблюдать изо дня в день. По совести говоря, всё что происходило в Тайницкой башне московского кремника, давно уже наводило на Григория скуку.
Случайный яркий луч закатного света, не последний на земле, но последний для этого человека, скользнул по лицу. Осветил слипшиеся ресницы. Из глубины зрачков, как показалось Григорию Лукьяновичу, поднялся голубоватый
Ков- злой, тайный умысел
