и до начала службы, одновременно с торжественным «поездом» тётки государевой Ефросиньи Андреевны Старицкой. Приезд сей и горожан и братию окончательно выбил из привычного русла, усугубил праздничную суету.
Слуги Старицкой, грубоватые в общении, как и сама матушка удельного князя Владимира Андреевича, толкались с местными, преграждая им путь. Тем паче, что расфуфыренные переславские зеваки, неспешные по характеру своему и впрямь норовили столпиться у Святых ворот обители, дабы не пропустить ничего важного.
Но даже в этой сутолоке, все заметили юного наездника в белом сафьяновом кафтане, расшитом золотыми узорами. Юноша подлетел к толпе на чёрном коне. Оба, словно хищные птицы взвились на крутое взгорье. Остановившись возле старицких мастериц, он изучил взволнованных долгим перемещением девок, дерзким взором. Смотрел нахально, но пытливо, словно высматривал кого. После, рассмеялся довольно, подхлестнул коня. Никого не пожалел – пыль поднял столбом, да ускакал в сторону скудельниц, где зачинался солнечный круг. Лишь засверкало золото на одёже, да волны кудрей русых под солнечными всполохами.
Ускакал быстро – только его и видывали, не успели переславские опомниться. Но если бы замешкался, мог услышать ропот девиц и мрачное ворчание самой царской тетки.
Укрывшись от любопытствующих поукромнее, юноша слез с коня. Улегся прямо на траву, где и пролежал, высматривая на небе что-то значимое для себя. Но через какое-то время, замаявшись бездействием собственным, устроился так, чтобы видеть дорогу, ведущую в город.
За спиной – влажная пахнущая сырым деревом монастырская стена. Сверху – небо бесконечное, расшитое мастерски белыми нитями. Здесь и прикорнуть можно, покуда время идёт.
Уперев руку во влажную травяную кочку, юноша наткнулся пальцами на что-то тугое и гладкое. Ухватив, вынул – оказался плод. Конечно же яблоко. Ухмыльнулся, поднёс близко к лицу. Укатившееся внезапно далеко от ближайших яблонь, невесть как сюда попавшее, оно чудом оказалось не битым и не треснувшим. Идеально круглое и румяное, вспыхнуло, смущенно зарделось на фоне светлеющего неба.
Откусить хотел, но вспомнил, что до праздника, покуда не благословлён урожай новый – нельзя.
– Куда ни пойдёшь – всюду грешно.
Не запрет его волновал, а постыдные для мужчины россказни, которыми делились друг с другом дворовые девки. Ежели удержишься от соблазна, не попортишь плод раньше времени, то по сроце вкушая уже освящённым, сокровенное загадать можно. Пугали ещё и глупостями всякими. Дескать, червяки в теле заведутся – околеешь. Но такая брехня не интересовала. А вот про желаемое… Не попробовать ли разочек?
«Девкам лишь бы загадывать. Все их желания наперёд известны» – подумал юноша ворчливо, скорее подражая невольно тону тех разговоров, что слышал от старших мужиков. Сам он супротив «известных желаний» ничего не имел. Наоборот потворствовал, а то и исполнял по мере сил. Пусть загадывают. Но и своих желаний у него
