Фёдор Басманов. Опричная жар-птица. Книга первая. Марина Анатольевна Пономарёва

      Да и сам барин чудной был. Не нашёл Меркушка святые мощи, но в душе посветлело. Захотелось прямо сейчас налечь на вёсла и увести ботник как можно дальше от людей, что ждали на берегу. Сбежать. Впервые у Меркуши, который в глубине души даже хотел поменяться местами с этим человеком, цепляющимся за жизнь до последнего, цель появилась. Смешная для других, может, да не для самого Меркуши. Среди всего гнусного, поганенького, что ежечасно окружало и наваливалось дурнотой ледяных острожных ям, что-то светлое, согревающее надеждой выкарабкаться. Хоть кому-то пользу на этой земле принести.

      От этого – сил прибавилось, хоть и не частицу святую обнаружил Меркушка в мощевике.

      Разум искал молитву, но душа подсказывала, что помолиться стоит не за себя, а за того, кого он только что отправил на озёрное дно без отпевания. Горькое осознание заставило громко вскрикнуть, снова вспугнув белозерскую птичью тишину.

      Всё, что нужно у боярина узнал. И что не нужно – тоже. А имя – то его и не выспросил. Когда завязалась меж ними внезапная дружба, длившаяся всего несколько дней, искалеченный, избитый, но гордый, помня сквозь обморочное сознание, что представлял из себя ещё совсем недавно, опальный имя своё называть отказался.

      – Узнаешь по сроце8. Все вы ещё узнаете, услышите обо мне – вспомните. Даже кто не захочет.

      – Я бы помолился – робко попросил тогда Меркуша – Отсюда не выйдете. Никто уже не выходит.

      – Неужто Господь без извода9 не разберется? – дерзко спросил боярин – Дьяк он что ли, Господь твой?

      – Страшно, точно еретик говорите – смутился молодой тюремщик – От имени своего отрекаетесь? Или от Господа?

      – Он сам… От меня отрёкся.

      – Что ж за беда-то такая – вспоминая этот разговор, прошептал юноша – Не по-людски. Всё не по-людски.

      Держась за борта лодки, Меркуша отчаянно посмотрел на небо. Ставшее почти серым, оно набирало холодную высоту. Вода давно сомкнулась над телом, исчезнувшим в глубине Белого озера.

      Мокрый, продрогший, в прилипшей к телу одежде, юноша налёг на вёсла.

      Отплыв несколько метров, остановился, чтобы перевести дыхание. Словно раскалённый прут воткнули между рёбер, когда на поверхности воды показалась размотанная невесть какими силами, мешковина. Завязали в три оборота, узлов не счесть!

      Поднявшись из чёрной глубины, ткань распласталась на озерной поверхности, похожая в темноте на два крыла.

      Меркуша осенил себя крёстным знамением. Первый раз за свою недолгую, но полную грязной работенки жизнь, он увидел, как человек и смерть в последнем честном ристалище не принимают друг друга.