style="font-size:15px;"> Крест и вправду отличался прекрасным литьём, словно умелый розмысел сотворил и явно был не простым – из дорогого металла, да каменьяни разукрашенный.
– Вот дурень, Меркушка. Когда покойника обряжал, как не заметил? Как мог пропустить? Такая вещь сейчас бы костоголовам досталась бы!
– Положи, где взял – внезапно рявкнул возничий.
Спиридон растерялся и разозлился. Договор был старый, уж много лет действовал, покуда Григорий Лукьянович привозил в местную худую темницу тех, кого Боженька забыл. Все приглянувшиеся вещи, вне зависимости от ценности, позволял забирать. Работёнка-то чёрная. Себе ничего не оставлял. Ему и так хватало.
Вот откуда мощевик -то возник? Всё же отобрали. Чудеса.
– Это я… Принёс – после недолгого молчания ответил на очевидный, повисший в воздухе вопрос Григорий Лукьянович – Положь, говорят – повторил он.
– Уговор дороже денег – напомнил Спиридон.
– Тьфу, ты ж пакость – выругался Меркуша – То ж не перстень, не деньга. Спиридон, ты ж старый уже! Завтра помрёшь, а руки грязные. О душе подумай. Я-то своё еще отмолить успею, ежели Господь сжалится. А ты?
– Замолкни – рявкнул на юношу Спиридон.
– Это если денег вместо уговора не платят – протянул Григорий Лукьянович – А я тебе больше уговора дам, раз так вышло.
– Чудны дела твои Господи! Не вы, ли Григорий Лукьянович, водице и днищу адскому тело и душу отдаёте? Ни погребения человеку, ни отпевания – не по-божески. У нас пленников как псов закапывают, а всё ж… Батюшка приходит! А Вы…
– Верни – добавил Григорий и первый раз за долгую службу, Спиридон услышал в его голосе что – то похожее на просьбу. Это окончательно склонило старого тюремщика к мыслям о наличии тайного умысла.
Григорию просить не по чину. Его удел кнутом, али палкой взмахнуть, позвонки пересчитать. Коль захочет, сам Спиридонка на месте этого мёртвого боярина окажется. А тут – почести какие! И это при том, что в общую яму бросать мёртвого, возничий отказался. Знать следы заметал. Не надо было Лукьянычу, чтобы кто-то прознал о том, что приключилось. Чего боялся? Концы ему, видите ли, в воду, нужны…
«Концы в воду – повторил про себя Спиридон – нечистое дело» – мужик потёр спину – Концы в воду? Чего боится-то псина рыжая? Чего другим людям знать не положено? Сюда ли, к нам ли, того барчука определили? Не в Кирилловскую ли обитель, куда таких белоруких и свозят?»
Спиридон шмыгнул, высморкался в рукав, бросил быстрый взгляд на бледного забусевшего Меркушу. Тот был последним, кто покойника живым застал. Да и частенько возле него последние дни околачивался. Будто дружка себе нашёл, баланда. Во-от, этот дружок его с толку-то и сбил! И без того межеумком был, а как речей вольных наслушался, совсем одурел.
То водички подаст, то ещё что. Спиридон знал, но не мешал в этот раз. Ему и самому нового их пленника жалко бывало. Сильно он отличался ото всех остальных, дюже надоевших. Иной раз чувство накатывало,
