Он едва был сосредоточен на своих репликах и один эпизод приходилось переснимать несколько раз. Впрочем, в итоге он сделал своё дело как и подобает профессионалу, но для этого ему пришлось действовать сквозь волевое усилие.
В конце съёмочного дня по предварительной договорённости мы вместе отправились в его трейлер. Там Клод ощутил себя более-менее раскованно, расслаблено, и я, решив воспользоваться моментом, спросила:
– Почему ты так странно реагируешь на Нила? Вы с ним знакомы?
– Прошу тебя, Нора, давай не об этом. Просто посиди со мной немного. Можешь даже остаться. Так будет даже лучше, но, – сразу же он обозначил условие, – мне нужно курнуть, и я хочу сделать это без нравоучений.
– Потому что «так нужно»? – спросила я.
– Потому что так нужно, да.
Я сидела рядом с ним на кровати и наблюдала за развитием с каждым днём укрепляющейся в нём зависимости и ничего не могла с этим сделать. Мне было горько.
Горько оттого, что Клод налегает на травку, и горько оттого, что я не знала, чем помочь хотя бы потому, что Клод не имел привычки распространяться о причинах своих «пограничных» состояний.
Около десяти минут мы просидели молча.
– Ты не хочешь остаться один? – запоздало спросила я в ответ на приглашение переждать в его трейлере ночь.
– Не знаю. В последнее время я ничего не знаю.
– Как это понимать?
– Скажем, если ты останешься, мне будет не так одиноко, но с другой стороны одиночество – это то, к чему я всегда подсознательно стремлюсь. Парадокс, да?
Ясно, значит, в его голову уже успело ударить, раз он начал философствовать.
– Ладно, давай останусь. На кровати вдвоём поместимся?
Тот пожал плечами.
– Вполне. Если будем лежать на боку, то уж точно.
На том мы и порешили.
Пока Клод был в душе и смывал с себя грим и пот, я, не раздеваясь, юркнула к стенке и забралась под одеяло. Спустя пару минут ко мне присоединился Клод, высохший и одетый в свободные штаны и футболку. Рукой он потянулся, чтобы выключить ночник, и поудобнее устроился на краю кровати, смотря мне в глаза.
Ещё года два с половиной назад я и думать не могла, что мне придётся лежать в одной постели с Клодом Гарднером. Тогда подобная перспектива казалась недосягаемой и даже абсурдной, однако вместе с тем я могла грезить об этом ночами. И вот теперь я лежала с Клодом на одной кровати, смотрела на его немного сонное лицо и понимала, что не испытывала того подросткового восторга, а испытывала безграничное, тихое и, к сожалению, безответное чувство искренней любви.
– Спеть тебе колыбельную? – шутливо спросила я.
– Просто развернись ко мне спиной, и я обниму тебя, – ответил Клод более чем серьёзно. – Я просто забыл дома свою огромную подушку, которую постоянно обнимаю во сне.
Что ж, быть подушкой для Клода не так плохо. Я повернулась к нему спиной, и на мой бок тут же легла его тяжёлая рука.
– Спокойной
